Или плюнуть и всё же воспользоваться волшебным словом «дахусим»^>4? Постояв немного, я махнул на последствия и решительно повернулся спиной к входной двери.

Первым делом я осторожно заглянул в ближайшую к кухне комнату. На двуспальной кровати, из-под края одного, зато развёрнутого вширь одеяла, выглядывали аж четыре, глубоко вдавленных в подушки, непонятных клубка из перепутанных женских разноцветных волос. В кресле у окна натужно всхрапывал толстый парень. Из-под его кабаньего загривка выглядывал сильно мятый праздничный колпак, непонятно как сдерживаемый сильно растянутой резинкой.

В соседнем кресле мохнатым шариком свернулась старшая хозяйка квартиры в толстом шерстяном свитере. Такой цвет волос не забудешь. Он мне ещё долго поминаться будет.

– Не наши и без происшествий.

Шёпотом убедил я себя, мечтая в душе, что Моня уже давно слинял и меня здесь больше ничего не держит. Тогда хоть не придётся заглядывать под стол и инспектировать балкон. Этого я точно не перенесу. Гибкость организма и так сильно ограничена неустойчивыми шлаками.

Осталось проверить дальнюю комнату и быстро рвать когти. На свободу с чистой совестью.

Моё медленное продвижение по квартире сопровождалось таким противным скрипом паркетин, что вызывало законные опасения за дальнейший ход моих изыскательских мероприятий. Подозреваю, что они будут без малейшего позитива и одобрения. Да и петли в последнюю комнату надо бы непременно смазать, а то дверь за пожарную сирену работает.

Однако, вся эта нервотрёпка стоила любых свеч. Взору открылась изумительная до щенячьей трогательности картинка. На сдвинутых вместе узких кроватях, тесно прижавшись друг к другу, разлеглась последняя спящая троица. Ближе ко мне – одна из здешних дочерей в весёленькой фланелевой пижамке, щедро расписанной летающими сердечками. Её за талию нежно поджимал к себе Моня, оставшийся в одних шелковых «боксёрах» с мультяшными утятами. А вот уже на Моню по-хозяйски закинул руку незнакомый мужик с голым волосатым торсом, в полуспущенных семейных трусах, и стянутых до колен джинсах. Видно дальше длины рук не хватило. Или так и задумал, шалунишка.

Я непроизвольно хихикнул и стал прикидывать, нужен ли мне по жизни такой шикарный компромат? Тут каждый ракурс сам по себе великолепен. Может заказать дюжину кружек с серией обличительных фотографий и послать Моне на день рождения? Или он тогда, алаверды, меня подло заложит?

Да и вообще стоит ли сейчас будить Моню? Тут мой взгляд упал на полированный трельяж с трёхстворчатым зеркалом. Я таких монстров давненько не встречал. Там, среди разбросанных женских вещичек, лежали чистые листы бумаги и авторучка. Я крупными буквами написал на верхнем листе: «Как проснешься, проверь целостность канализации. Ищи меня в ближайшей забегаловке. Не найдёшь – звони». Вначале хотел написать «целостность своей канализации», но решил не усугублять ему горечь пробуждения. Затем свернул лист в трубочку и аккуратно засунул Моне поглубже в трусы. Оценил проделанную работу. Похвалил себя за тонкую двойственность изложенного.

Запоздало пожалел, что сразу не догадался накрутить бумажную трубочку прямо на авторучку – для воссоздания дополненной реальности. Обидно, но теперь я точно ни за какие коврижки к нему в исподнее больше не полезу. Удручённо вздохнул и начал осторожное отступление.

Непреодолимым препятствием сначала показался странный замок с непонятным рычагом как у мясорубки, но я, к своему удивлению, вполне легко с ним справился, а дверь вообще сама из рук вырвалась и мягко захлопнулась.

Но вот затем последовал утомительный спуск по подозрительно вихляющимся ступенькам. Внизу я протиснулся в полуоткрытую дверь и, не удержавшись, боком вывалился под козырёк подъезда. Слегка потанцевал на мокром бетоне, но устоял. Тут же, в отместку за мою удачу, тусклый дневной свет подло ударил по воспалённым глазам. Пришлось осторожно подтянуть козырёк своей мятой шведской кепки пониже к носу, чтобы хоть как-то сохранить шаткое равновесие через глаза в организме.