Алина глубоко вздохнула и решительно постучала в светло-коричневую дверь директорской.

Она ходила на все школьные праздники вместо Полины – поначалу Полина просила, т.к. была очень занята, но теперь Алину не надо было даже просить. Сейчас Алина была больше в курсе школьных новостей, чем Полина, и недовольно думала о том, что все, последствия развода коснулись Кешки. Рано или поздно это должно было случиться, и вот получите – тихий мирный мальчик, не умеющий драться, шмыгает носом, растрепанный, взъерошенный, помятый. Еще лет десять такой нездоровой семейной обстановки, и кого получит общество? Нестабильный социальный элемент, ввязывающийся в неприятности!

Алина мысленно содрогнулась и твердо решила, что так не пойдет. Придется взять дело в свои руки, ведь пока бывшие супруги корчат из себя обиженок, страдает ее приемный сын! Надо поговорить с завучем насчет спортивных кружков, отдать Кешку хотя бы в секцию по борьбе, чтобы тренера взяли на себя мужскую роль в его воспитании и научили за себя постоять – на безалаберного Иллариона в этом вопросе совсем нельзя было положиться. Вспомнив, что он написал ей на последнее сообщение, перед тем как внести в черный список, Алина вспыхнула от гнева.

Подождав немного после стука, она вошла в директорскую с Кешей за руку и обомлела.

Симпатичный незнакомец, которого она сбила вчера на улице, улыбнулся приятной удивленной улыбкой. Его золотистые волосы были красиво уложены, металлическая оправа больших очков поблескивала, а рядом с ним стояла его уменьшенная копия – только взъерошенная, растрепанная, без очков – и обиженно сопела.

– Добрый день, Полина Сергеевна, – сухо поприветствовала директриса, монументальная, как айсберг, старомодная, как бабушкин сервант, Илиада Леонидовна. – Это Виктор Петрович, отец мальчика, с которым подрался ваш сын.

Алина хмуро уставилась на мужчину.

И чего этот негодяй пялится? Лучше бы воспитанием своего ребенка занялся, чем на незнакомых женщин заглядываться!

– Ну раз все собрались, давайте обсудим поведение наших любезных школьников, – продолжала Илиада Леонидовна.

Виктор опомнился, поспешно встал и подвинул Алине стул. Она смерила его презрительным взглядом.

Вот значит как? Думает, раз у него такие очаровательные манеры, глаза и очки, может, даже восемь… нет, хотя бы шесть кубиков пресса, у него все прокатит? Алина не сдвинулась с места и вызывающе вздернула подбородок, вперившись в подлеца оскорбленным взглядом.

– Прошу вас, – осмелился сказать он, указывая кивком на стул, и улыбаясь как идиот.

Да как он смеет?.. Его сын избил ее невинного Кешу! Понятно, почему он тут пытается всех очаровать? И у него ведь почти получилось!

Алина окатила его арктическим взглядом.

– Не знаю, из-за чего наши дети подрались, но уверяю вас, мой Кеша ни при чем. Он даже мухи не обидит.

Сашка снова засопел, охая, касаясь опухшей щеки.

– Я понимаю, – сказал Виктор, продолжая обезоруживающе и немного смущенно улыбаться, – и, ха-ха, представляете, обычно так оно и бывает – мой сын первым ввязывается в переделки, но, уверяю вас, это не тот случай, правда. Понимаете, мы только переехали, и Сашка всего второй день в этой школе и…

– Я всего лишь хотел посмотреть на его рисунки!– шмыгнув носом, громко сознался Сашка. Он готов был разреветься на месте от переполняющего его чувства несправедливости.

За первые два класса он уже сменил три школы, потому что папе по работе то и дело приходилось переезжать. Они в этот раз вот переехали – и сюда приехали. Сашка ужасно волновался, еще и папа велел в этот раз ни с кем не драться, потому что с прошлой школы его исключили, но Витька-дурак сам виноват, не надо было про маму плохо говорить! И про папу тоже! Конечно, Сашка нервничал, он ведь перед целым классом незнакомцев рассказывал про себя, и потом на перемене посмеялись над его веснушками, но он никого не стукнул книжкой, хотя и решил уже, что эта школа ему не нравится и тут одни дураки и дуры.