Шары катились в разных направлениях, то пересекая мне путь, то обгоняя, и мне это в конце надоело. Парочка таких шаров чуть не наехали на меня, когда я стоял перед красным светофором, и это была последняя капля, которое переполнила чашу моего терпения. Я перешел перекресток на зеленый свет светофора, а потом занял позицию под одним кустом. И когда один нахальный шар, проскочив перекресток на красный цвет, его участь была решена. На свою беду он решил проехать мимо куста, в тени которого я спрятался, и когда он мирно катился по тротуару, я высунул свою ногу и постарался, чтобы для него это было полной неожиданностью.

Он, конечно, наехал на мою ногу, и я с толстой палкой вылетел на него, как чертик из табакерки. Дальше все развивалось как в обычной уличной драке. Палка во времена моей молодости называлась просто кол, а с колом я обращаться умел с детства, и мой враг был разбит наголову через пару секунд. У меня не было намерения избить этот шар до посинения: я просто хотел ему показать, кто в городе хозяин и заодно узнать, что это такое едет по ночным улицам. Поэтому я стукнул по шару пару раз, и когда он вдруг раскрылся, как цветок, я остановился и стал смотреть на это удивительное явление.

Передо мною из цветка высыпалась целая куча свертков и пакетиков, но я не собирался их рассматривать в темноте, так как опасался видеосъёмки, и сунул в карман пару маленьких пакетиков, взял в руки пару пакетов побольше и сделал ноги. После того, как я ограбил этот шар, пошел самыми темными переулками и скоро подошел к своему дому.

На лифте я не поехал, а пошел пешком на свой пятый этаж и спустя пару минут уже был дома. Включил верхний свет и принялся изучать свою добычу.

На всех пакетиках была угрожающая надпись на английском и русском языках красным цветом. Она гласила, что это пища для внеземных форм жизни, и землянам их нельзя было есть ни под каким видом. Но я в жизни ел всякое, и этим меня было трудно напугать. Поэтому я открыл самый маленький пакетик, высыпал его содержимое на газету. По всей квартире распространился такой аромат, что у меня закапали слюни. Мне пришлось себя неимоверным усилием остановить, а то моя левая рука уже потянулась к газете. На ней лежали какие-то хрящи и косточки, которые издавали такой аромат.

От греха подальше я отодвинул от себя газету, потом достал из тумбы полиэтиленовый пакетик, высыпал в него содержимое, туда же положил газету и крепко-накрепко завязал морским узлом. Но аромат был такой силы, что я открыл свой холодильник, вытащил из него котлету и, урча от наслаждения, принялся ее глодать. Уже потом, когда я покончил с котлетой, запил ее чаем и вышел на балкон покурить, чтобы забыть напрочь этот аромат, я вспомнил, что котлету я достал из морозильной камеры, и, следовательно, она была сырая и замороженная. Как я ее съел, этот кусок замершего фарша, я сейчас не помнил. На всякий случай я потрогал свои зубы и пришел к выводу, что они все на месте.

Ничего себе еда для внеземных форм жизни, подумал я, и у меня опять потекли слюнки. Я выкинул сигарету и отправился на кухню. Там, когда я поискал в кухонных шкафах, нашел горох, сахар, рис и сахар. Заглянул еще в холодильник и достал из него все, что в нем было. Мне хотелось, есть, а я еще не посмотрел остальные пакетики. Чтобы их посмотреть, мне надо было загодя приготовиться, – поесть так, чтобы у меня отпала даже охота что-либо еще съесть.

Часа два я готовил самый большой обед в своей жизни. И когда закончил, его по идее должно было хватить на целое отделение, – когда я служил в армии, такой объём пищи был на нашем столе, когда мы завтракали. Я глотнул холодного чаю и открыл второй пакет. В нем была какая-то крупа ярко-зеленого цвет, и пахла она так, что у меня сразу же закружилась голова. Я сразу же достал приготовленный противогаз, скомандовал себе «Газы!» и одел его на себя. Потом посмотрел на крупу и высыпал ее в другой полиэтиленовый пакет. Завязал его морским узлом, вынес на балкон, и только после э того снял противогаз. Голова пришла в норму и больше не кружилась, поэтому я перешел к изучению пакетика побольше.