– Чем?

– Тем, что вам все приходилось делать из-под палки, чтобы начальство не ругалось. А вольный человек вынужден лупить себя палкой сам. Только зазевайся – и тебя уже съели.

– Плевать мне было на начальство, – огрызнулся Варнак. – Мне служба нравилась. И тренировался я для души.

– Устав, рабочее место, расписание, графики, отчеты, стоящие над душой командиры, – перечислил бывший десантник. – Можно подумать, я сам в твоей шкуре не бывал. А знаешь, как трудно гонять себя до седьмого пота, когда хочется спать, пива и на диван перед телевизором? Когда знаешь, что никто тебя не отругает и даже не осудит, хоть ты весь день пластом лежи? Когда про старания твои никто не узнает, не оценит, не похвалит? Проще вместе с ротой с рампы высыпаться, чем одному вкалывать, что бешеному ишаку. Ну что, по рюмашке или по тонику?

– По тонику, – решил Еремей.

– Вот и я чего-то перегорел. Какой смысл водкой нажираться, коли все равно сейчас спать ляжем? Ни подурить, ни кайфа словить. В другой раз нажремся. Тут такое дело, Рома. Диван, как видишь, один. Придется тебе сегодня на матах переночевать. Завтра диван купим – будешь нормально спать.

– Не собираюсь я тут спать! – возмутился Варнак. – Сегодня просто деваться некуда. А завтра наши дорожки разойдутся.

– Да я не заставляю, служивый, – пожал плечами Игорь. – Однако здесь удобнее. Всегда рядом с клиентом. Чуть сигнализация сработает – сразу рядом оказаться можно. Ну, и вообще приглядывать. Нас же здесь не батальон, друг друга три раза в день менять. Приходится на месте обживаться… – Он вышел на кухню и вскоре вернулся с двумя алюминиевыми банками. Одну протянул гостю, вторую открыл с громким хлопком, тут же присосался к дыхнувшему белым облачком отверстию. Выпив не меньше половины, он перевел дух: – Хорошо! Кстати, сколько лет твоему аппарату было?

– Говорил же, двадцать лет мотоциклу.

– Достойный дедушка. – Игорь поставил свою банку между телевизором и монитором, отодвинул верхний ящик комода, достал пачку пятисотрублевок в банковской упаковке, надорвал рубашку, немного отсчитал, переложил в карман, остальную стопку выложил на журнальный столик. – Сорок пять тысяч. Это, если в баксах, как раз полторы тысячи получается. Аванс за первый месяц. Купишь себе другой аппарат. И тебе на душе приятно будет, и для дела полезно.

– Я же сказал, – вздохнул Еремей, – не стану я этим делом заниматься.

– Утро вечера мудренее, Рома. – Хозяин невозмутимо положил рядом с деньгами связку ключей: – Это твои. От дома и квартиры.

– Мне это не нужно. Да и «Восход» мой нынче и тысячи рублей не стоит. Старье. Память о дяде, и больше ничего.

– Что ты одно и то же долдонишь? – Игорь снова взялся за банку. – Я тебя что, уговариваю? Вот твой временный дом, коли согласишься. Вот твоя зарплата. Что делать, ты понял. Подумай, до завтра время есть. В крайнем случае, испытательный срок можешь взять. Первый месяц отработаешь, потом решишь. Ну, и я на тебя посмотрю. А теперь пошли сосиски есть, пока не выкипели. Раздавим еще по баночке – и спать.

Через полчаса Варнак, закинув руки за голову, лежал под боксерской грушей на поролоновом матрасе. Бывший десантник выдал ему чистую простыню и какое-то покрывало – но спецназовцу, не раз ночевавшему в горах вообще на сырой земле и камнях, под дождем, в промозглом тумане, подобные условия спартанскими отнюдь не казались. Скорее, наоборот. Вот только…

«Больно гладко все получается, – опять мелькнуло у него в голове. – Жить негде – жилье предлагают. Работы нет – работу. Профессии – так нужно от меня именно то, что я и так получше многих умею. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Подвох. Наверняка где-то есть какой-то хитрый подвох…».