До некоторой степени было даже странно, что кабанья тропа оказалась на удивление широкой – не обойти, не перепрыгнуть ее так, чтобы при этом не оставить следов, не имелось никакой возможности, а зная плотность минирования соседних хребтов, именно она представлялась наиболее удобным маршрутом передвижения для нежелающих подорваться людей, но… любой ступивший на эту тропу оставлял четкий отпечаток подошвы своего ботинка. Вот и сейчас на ней виднелись рифленые протекторы ушедших вперед разведчиков.

Гуревич вслед за Мыльцыным перепрыгнул овраг и, продолжая движение вперед, достиг края тропы. Он уже хотел идти дальше, когда что-то привлекло его внимание, что-то, заставившее остановить взгляд и впериться в темно-серую грязевую массу, истолченную многочисленными копытами и изрытую множеством усердно рывшихся по всей тропе пятачков. Игорь не сразу понял, что именно привлекло его внимание, более того, еще раз брошенный взгляд не смог сразу выхватить это что-то. Тогда он, застыв на одном месте, еще раз внимательно осмотрел лежавшую под ногами тропинку. И снова ничего не увидел. Но ведь что-то ему удалось зацепить краем глаза?! Пребывая в раздумьях, Игорь присел, тем самым пытаясь под другим углом взглянуть на протоптанную кабанами тропинку. Затем целую минуту сидел, но так ничего и не обнаружил. Уже собравшись идти дальше, капитан повел взглядом вдоль тропы и вдруг наконец-то заметил это крохотное с желтоватым оттенком нечто, привлекшее его внимание.

«Золотой самородок», – в шутку подумал группник, предположив, что это всего лишь чудом уцелевший кусочек глины, но, тем не менее, сделал шаг в сторону и, нагнувшись, коснулся пальцем столь заинтересовавшего его предмета.

Едва Игорь опознал перепачканный в грязи предмет, он испытал искреннее недоумение, которое тут же сменилось чувством удовлетворения. Гуревич понял, что это может означать наличие поблизости противника – ведь на указательном пальце левой руки, лежало маленькое зернышко ячменя. А оно никоим образом не должно быть в этой далекой от полей лесной местности. Конечно, его могла обронить и какая-нибудь вездесущая птица, но верилось в это с большим трудом. Игорь выпрямился, но, прежде чем начать движение вперед, какое-то время пребывал в задумчивости. Между тем Мыльцын уже почти добрался до верхней точки отрога. Сзади же слышалось, как переминается с ноги на ногу недовольный внезапной остановкой Сахнов, а капитан, продолжая держать зернышко на кончике пальца, все стоял и думал. Наконец он стряхнул с пальца ставшее ненужным легковесное зерно и начал очередное восхождение, одновременно продолжая обдумывать свои дальнейшие действия.

Они прошли еще метров триста, когда стволы деревьев и изредка попадающиеся заросли кустарников надежно укрыли спецназовцев от возможного чужого взгляда. Только тогда Гуревич поднял руку, останавливая продвижение группы.

– Чи, – окликнул он впереди идущего.

«Внимание. Стоп», – рука, поднятая вверх. И следом, пока обернувшийся к нему Мыльцын не отвернулся: – «Старших троек ко мне». И новое движение, уже повернувшись лицом к остающейся за спиной основной части группы – «занять круговую оборону». И вслед за тем быстрый взгляд, брошенный на рассыпающиеся во все стороны фигуры разведчиков. Молодцы, соображают.

– Командир? – Ляпин, что не удивительно, подошел первым, но на его лице читалось легкое недоумение от непонимания причин произошедшей остановки.

На этот раз братьям Келоевым и их отряду в планах Шамиля Басаева отводилась главенствующая роль. Даже два десятка отборных, опытнейших моджахедов Хайруллы (присоединившиеся к братьям в последнюю неделю сентября) поступали в их полное и беспрекословное подчинение. Разнос, который учинил Басаев братьям Келоевым за провал предыдущей операции, пошел им на пользу, и за последнее время братья успели отличиться трижды, тем самым заслужив себе если и не прощение, то, во всяком случае, шанс на возможность оправдаться окончательно.