Несмотря на то, что недавнее нововведение о замене расстрела[85] на летальную инъекцию не отменяется, в последнее время в печати не раз появлялись сообщения о том, что после казней в 2004 году метод инъекции в Таиланде не прижился и здесь по сей день расстреливают.[86] Однако официальных сообщений на этот счет, насколько известно, нет, как и нет пока подтверждений о более поздних казнях. Последнее сообщение, получившее известность, касается вынесения смертного приговора 2 сентября 2007 года виновному в убийстве двух девушек – туристов из России. По имеющимся данным, этот приговор, по крайней мере, на начало 2008 года в исполнение не приведен.

В отличие от Таиланда, Вьетнам относится к числу тех стран Юго-Восточной Азии, в которых смертная казнь применяется значительно шире, а смертные приговоры приводятся в исполнение значительно чаще и интенсивнее.

Прежде чем рассматривать практику применения этой меры наказания, сделаем небольшое отступление. Конечно же, сравнивать строящий новую жизнь Вьетнам с населением более 80 млн. человек с благополучным Сингапуром, например, население которого в 20 раз меньше, по масштабам применения смертной казни можно лишь с очень большой долей условности, поскольку речь идет о принципиально разных условиях социально-экономического развития этих стран, политической и общественной жизни, о разных культурологических факторах, состоянии преступности, системах противодействия этому негативному явлению и т. п.

С этой точки зрения всегда вызывало критическое отношение некоторых исследователей к индексам применения смертной казни; именно такие индексы приводит в своей работе и в международных обзорах ООН видный британский эксперт Роджер Худ. Напомним, по его расчетам индекс казней в расчете на миллион населения в Сингапуре – мировом лидере по этому показателю – в 1996–2000 гг. составлял 6,40; а во Вьетнаме – 0,16.[87] Причем, последний показатель учитывает резкий рост казней во Вьетнаме в 1999 году.

Согласно формальной логике, 5 казней в Сингапуре, конечно, больше, чем 10 казней во Вьетнаме. Но разве 40–50 ежегодных казней во Вьетнаме против 5 казней в Сингапуре позволяют говорить о равенстве масштабов этой практики? Все это, по нашему убеждению, не больше, чем логика механическая. На наш взгляд, более надежным индикатором в этом отношении должны служить тенденции в практике конкретной страны, увязанные со всеми специфическими условиями формирования политики борьбы с преступностью, которые опосредованы, как отмечалось, многими, порой уникальными особенностями ее истории, конкретного этапа развития, всего, часто несопоставимого уклада общественной жизни.

Как и в ряде других стран Юго-Восточной Азии, число смертных приговоров и казней во Вьетнаме на пороге нового века заметно возросло. В 1999 году, например, было 8 публичных казней и 194 осужденным были вынесены смертные приговоры (в том числе, 82 – за наркоторговлю).

В декабре 1999 года Национальная Ассамблея одобрила поправки в Уголовный кодекс, которые сократили сферу применения смертной казни с 44 до 29 составов преступлений (эти поправки вступили в силу с 4 января 2000 года). Среди преступлений, наказуемых смертной казнью, закон, как и прежде, называл государственную измену, подготовку к восстанию, шпионаж, саботаж, подрыв национальных проектов, угон самолета, убийство, перевозку наркотиков и наркоторговлю, изнасилование, грабеж, растрату, мошенничество, воинские и другие преступления. В то же время одна из поправок к УК отнесла к таким преступлениям коррупцию, под которой понималась получение чиновником взятки на сумму свыше 300 млн. донг (примерно 20 тысяч долларов США); ранее такое преступление влекло за собой наказание до 20 лет лишения свободы, либо пожизненное лишение свободы.