– Тем не менее утром, слегка перекусив, мы отправились с Елизаветой Владимировной на новосибирское центральное кладбище, – скульптор осклабился, – к коллегам, то есть.

Подойдя к постройкам, примерно таким же, как и у нас, я стал присматриваться к рабочим: ведь от правильного выбора исполнителей зависел результат нашей, не побоюсь этого слова, авантюры. Зачастую люди говорят: никогда не связывайся с пьяницами. В корне неверное определение, ибо человек, якшающийся с Бахусом, – Калошин напоказ сжал и разжал кулак, – вот у нас где. И пока ты ему не нальёшь, никуда он от тебя не денется. Дай задание, а когда исполнит – налей. Пьяницы органичны и естественны. Как навоз, как язва, как насморк. – Бригадир взглянул на Белошапку. – Когда у тебя насморк – это ведь естественно? Согласен со мной, Коля?

Плотник шмыгнул носом, взглянул на бутылку и закивал головой.

– Я обратил внимание на двух хмурых мужичков, – продолжил рассказ ваятель, – которые, похоже, были с бодуна. Они ни с кем не разговаривали, а молча курили в сторонке. Вскоре подошел начальник – их «Копылов», – и рабочие, получив задания, побрели по объектам. Петляя вдоль могилок, мы с Елизаветой Владимировной пошли вслед за хмурыми мужичками. Они остановились около старого покосившегося памятника. Скорее всего, под ним просела земля, и рабочие собирались подложить под опору обелиска мощный швеллер. Мы подошли к ним. Мужики нехотя подняли головы.

– Извините, можно вас побеспокоить? – обратилась к ним моя спутница. Но я, не дав ей договорить, сел за столик у покосившегося памятника, достал из пакета бутылку водки, пластиковые стаканчики и пару малосольных огурцов.

– Мужики, давайте помянем раба божьего… – я взглянул на потускневшую бронзу эпитафии на памятнике, – Корнея, – и разлил спиртное по стаканчикам.

Рабочие, пожав плечами, взяли стаканчики, пробормотали традиционное «Будет земля ему пухом» и выпили водку. Я наполнил стаканчики повторно. Лица могильщиков просветлели и обрели весьма заметную жизнерадостность. Елизавета Владимировна, приняв правила игры, сунула рабочим в руки по огурцу. Я достал из кармана несколько крупных купюр и, положив их перед собой, довольно подробно изложил мужикам суть дела. Они переглянулись и отошли от столика. Совещались пару минут.

– Мы согласны, – возвратившись, буркнул один из них, низенький крепыш с лицом красным и лоснящимся, как пареная свёкла. – Только в два раза больше, – он кивнул на деньги.

– И аванс бы небольшой не помешал, – вступил в разговор другой рабочий – высокий и неимоверно худой.

– Насчёт «в два раза больше» – нет проблем, а аванса не будет.

Я был столь категоричен, ибо знал подобных людей: получив задаток, они тут же пропивают его и завершить начатое дело едва ли могут.

Вдова испуганно взглянула на меня, опасаясь, что могильщики откажутся, но они кивнули головами – едва-едва. Договорившись с ними встретиться в полночь у кладбищенских ворот, мы распрощались. Как все не особенно решительные люди, я был в какой-то степени доволен тем, что рискованный шаг надо было делать не сейчас, не сию минуту.

Дома Елизавета Владимировна накормила меня обедом, и я, решив отдохнуть, улёгся на диване в кабинете театрального администратора. Хотелось проспать до позднего вечера, но мрачные мысли не давали покоя. На стене висел портрет бывшего хозяина места. Иосиф Львович подозрительно вглядывался в меня, словно знал, что я замыслил нечто неприятное и даже омерзительное. Я ворочался с боку на бок, но мне так и не удалось заснуть хотя бы на час. Ощущения стыда, нечистой совести и даже подлости наполнили сознание.