– Это чего, Сашку, что ли, позвать? А можно. Только он сегодня без этого дела, – мужчина весело показал двумя широко расставленными пальцами, большим и мизинцем, известную всем русским мужикам меру жидкости, – не пойдет. Ни-ни, и говорить не о чем! В обычный день – еще куда ни шло, а нынче? Да сам Бог велел!

– Нет, ежели поставить, – как-то задумчиво заявил второй понятой, – так могу и я за инструментом сбегать. А делов тут на пару раз плюнуть. Вскрыть, потом закрыть – это мы понимаем, чтоб все по закону. Опечатать, опять же. Отчего ж? Можно, ежели на то ваша воля будет...

– Лучше, чтоб официальное лицо, конечно, но ведь и зря под дверью стоять – тоже не дело. Праздник же у людей... – тоже задумчиво заметил Климов и мысленно прикинул, сколько у него в кошельке наличных денег. Выходило так, что и на бутылку должно было хватить, и самому на обед остаться. Зря мало из дому захватил, но ведь и не рассчитывал на такой случай... Лучше б, разумеется, слесаря. Но тот не захочет идти, заупрямится. Правда, есть и милиция, прикажет, пусть попробует ослушаться... Или самим? Вот дилемма, мать ее!..

Народ стоял в ожидании его решения, и всем было начхать на то, что следователю было впору мчаться домой за деньгами. Да что, в конце концов?

– Ладно, – махнул Климов рукой, как отрубил, – идите за инструментом. Протокол о вскрытии в чрезвычайных обстоятельствах напишем...

Дверь была вскрыта действительно в течение десяти минут, из которых восемь слесарь-понятой изучал дверной замок и советовался с соседом.

Первое, что поразило вошедшего в квартиру Климова, так это полнейший разгром ее. То есть надо было сильно постараться, чтобы привести в такой беспорядок две комнаты. Книжные полки валялись на полу, книги, выпавшие из них, были раскрыты так, словно в них что-то искали. Ящики у письменного стола тоже выброшены на пол вместе со всем их содержимым. В бельевом шкафу царил разгром – белье и одежда вывалены на пол, карманы в одежде вывернуты наружу – и там искали. Но что? Телефонная трубка валялась на полу. Только на кухне был еще относительный порядок – шкафчики открыты настежь, но посуда и продукты оставались на своих местах.

«Да, – сказал себе Климов, представивший, как он станет составлять описание жилища потерпевшего, – тут не позавидуешь... Однако надо действовать, чего время тянуть?..»

– Прошу понятых присесть и не мешать работать, а группе предлагаю приступить к обыску.

И добавил уже мысленно самому себе: «А что мы, собственно, хотим найти? Ладно, будем пока действовать методом тыка, а я позвоню-ка на его работу. Пусть приедет кто-нибудь из тех, кто его близко знал. Может, хоть какой-то след отыщется?»

Вздохнув, Климов поднял с пола телефонную трубку, проверил – она работала, и он стал набирать один за другим номера студии в Останкино, где работал Морозов. Это был нелегкий труд. Но ему удалось узнать, что одним из ближайших друзей Леонида был оператор телевидения, работавший с ним практически постоянно, – Пашкин Виктор Егорович. Но его сегодня на студии нет, а давать домашние телефонные номера сотрудников у них не принято. Стало быть, надо было снова звонить директору РТВ Сапову, чтобы тот распорядился, и неизвестно, захочет ли еще этот Пашкин ехать и принимать участие в обыске квартиры своего товарища.

Но, видно, сегодня Господь Бог был на стороне следователя. Сапов понял нужду с полуслова. Сказал, что сегодня он сам подъехать никак не может, а вот если перенести на завтра, тогда... Нет, надо сегодня и обязательно сейчас. Сапов не стал звонить на студию, а нашел у себя телефон Пашкина и попросил только передать оператору его личную просьбу – помочь следствию. Для Виктора, человека четкого и обязательного, будет его слова вполне достаточно.