Элисон знала, что в госпитале не очень настаивали на строгом соблюдении этих часов, особенно если ты приходишь одна и не слишком при этом шумишь. В этом отрезанном от внешнего мира убежище для тяжелобольных любой чих или скрип стула многократно усиливался, как в библиотеке или в церкви. Сестры в полиуретановых шлепанцах и кроксах бесшумно двигались среди негромких попискиваний и позвякиваний жизнесберегающей аппаратуры.

– Как она? – спросила Элисон Валери, медицинскую сестру, входя в палату.

– Все так же, – ответила та с доброй улыбкой.

– Спасибо. – Женщина направилась к кровати в самом дальнем углу. На ходу она сняла пиджак и сначала села, а потом только посмотрела на женщину в постели.

За те шесть дней, что прошли с того момента, как Элисон впервые увидела лежащую здесь Беверли, гематомы никуда не делись. Ее лицо все еще было багрово-желтого цвета с крохотными островками нежно-кремовой кожи. Но это было еще не все. Багровые синяки покрывали все тело женщины в тех местах, где ее били до и после безжалостного изнасилования.

Элисон невольно содрогнулась, подумав о том, что пришлось вынести этой бедняжке.

Она вновь перевела взгляд на лицо Беверли – над ее левым глазом надулась большая шишка, кожа на ней натянулась и блестела в свете лампы. Выбритая голова была сплошь покрыта шрамами после операции, которую сделали для того, чтобы уменьшить риск мозгового кровоизлияния.

Профайлер взяла прохладную, гладкую руку в свои и стала ритмично поглаживать большой палец.

– Мне так жаль, – прошептала она.

– А вам нечего жалеть, – голос Валери заставил Элисон вздрогнуть. Черт бы побрал эти кроксы. Она совершенно не слышала, как подошла сестра. – Ведь это не вы сотворили с ней такое.

«Нет, я», – чуть было не сказала Элисон, но вовремя остановилась.

– Я знаю, – она быстро пришла в себя. – Но я была в командировке и теперь не могу не думать, что, если бы…

– Ш-ш-ш, – произнесла сестра, осторожно поправляя одеяло на плечах Беверли. – Ей вовсе ни к чему слышать подобное. Вы все расскажете ей, когда она поправится.

Элисон была благодарна Валери за ее оптимизм, который совсем не соответствовал медицинскому прогнозу, заключавшемуся в основном в пожимании плечами и загадочных взглядах типа «поживем – увидим».

– Лучше поговорите с ней о шопинге, – посоветовала Валери, осторожно дотрагиваясь до плеча пациентки. – Или о выходных в спа-салоне. Или о походе в театр. Уверена, что ваша сестра с удовольствием послушает.

Элисон кивнула и постаралась избавиться от дискомфорта, возникшего из-за того, что она делает что-то не то.

Эта женщина не была ее сестрой.

Элисон была единственным ребенком в семье.

Ким постаралась сохранить на лице нейтральное выражение, когда Элисон вошла в комнату перед утренним брифингом и села за свободный стол.

Накануне, сразу же после их разговора, она позвонила Вуди для того только, чтобы услышать, что он произносит спич на какой-то церемонии награждения. В шесть утра она уже сидела под дверью его кабинета, но он так и не появился. Циник на ее месте решил бы, что босс намеренно избегает встреч с ней. Но она знала, что это не так. Вуди всегда смело пытался переубедить ее и никогда бы не отступил перед лицом ее гнева, хотя и попытался бы выяснить его причину.

Всю ночь Ким провела, меряя шагами свой дом и размышляя над тем, что заставило его найти ей такую няньку. И сейчас готова была сказать ему, что он ошибается.

Ну а если он действительно избегает встреч с ней, то долго скрываться ему не удастся.

– Итак, появились ли Марк и Эми на камерах, установленных вокруг Холлитри?