Слезы застилают глаза. Бегу наугад, не разбирая дороги. Подальше от этого проклятого дома. От монстров. От всего этого ужаса!

Что это было? Что это, черт возьми, было?! Больше не в силах сдерживаться, рыдаю в голос. Плечи ходят ходуном. Дьявол! Я сошла с ума? Ничего не было! Ничего.

Я вдруг понимаю, что оказалась у дома Нортонов. Постучаться? Я вся в крови. Что они подумают? К черту, мне все равно некуда идти. Меня трясет. Боже. Открывайте. Хэйдан. Пожалуйста.

Стучу сильнее. Ну же! Хэрри!

Наконец дверь открывается. На пороге стоит Мэтт. Видимо, он собирался что-то сказать, но так и застыл, раскрыв рот и округлив синие глаза.

– Ари…

– Мне некуда идти, – рыдаю я. – Некуда!

– Что стряслось? – Мэтт обнимает меня за плечи и, приподняв мой подбородок, смотрит в глаза. – Что с тобой? Кто это сделал?

Слезы душат меня, все тело трясет в истерике. Поняв, что ответа он не услышит, пока я не успокоюсь, парень крепко прижимает меня к себе, а я вцепляюсь в его футболку, как в нечто жизненно важное. Рыдания постепенно стихают. Ноги подкашиваются. Нет больше страха. Я вдруг чувствую себя непоправимо разбитой, сломанной, как ветка.

– Идем, – шепчет Мэтт, поглаживая меня по волосам. – Я отведу тебя домой.

– Нет! – восклицаю я и отпрыгиваю в сторону. Я сгибаюсь, будто подстреленный зверь. – Нет. – Гляжу на небо. – Не домой.

Мэтт больше ничего не говорит. Молча обнимает меня и проводит в дом.

Я сижу, уставив неподвижный взгляд в пространство. Порезы и ссадины горят от лекарств, которыми Хэйдан обрабатывает мои руки.

Что это было? Я действительно видела то, что видела, или просто сошла с ума?

– Не могу поверить, что это сделала твоя тетушка, – снова повторяет Хэрри и морщит вспотевший от усердия лоб. Вид у него оторопелый. – Как она могла, Ари? Раны очень глубокие.

– Это была не она, – отрешенно отвечаю я. – Не тетя Норин.

– Но ты сказала…

– Я помню, что я сказала. Это были ее глаза, ее руки, и все же это была не она.

– Нужно рассказать шерифу, – решительно заявляет Мэтт. – Слышишь?

– Слышу.

– Ты расскажешь?

Поворачиваю голову. Стены небольшой комнаты завешаны плакатами. Мебели совсем немного: стол, стул и черный комод. Встречаюсь взглядом с Мэттью.

– Нет. Не расскажу.

– Но почему, Ари?

Хэйдан устало бросает окровавленную вату в тарелку с остывшей водой и снимает очки.

– Она накинулась на тебя, как одержимая, да? Я понимаю. Я ее уже видел такой.

– Что значит одержимой? – горячо восклицает Мэтт. – Это невозможно!

– Тогда что, по-твоему, произошло? – Хэйдан смотрит на брата и передергивает плечами. Очки нелепо дрожат в его пальцах. – Мы не можем отрицать очевидное. Ари и я видели одно и то же. Думаю, Норин Монфор – больна. Или это не болезнь, а нечто иное, от чего ты так рьяно открещиваешься. Мэтт, теперь это не «мои галлюцинации».

– А что это теперь?

– Это реальность.

– Чушь! Бесы? Вы шутите, – Мэтт нервно потирает переносицу и улыбается. – О чем вы говорите? Что бы ни произошло в подвале, этому есть рациональное объяснение.

– И какое? – спрашиваю я, бессильно опустив плечи. Внутри пусто, холодно. Мне не страшно. Мне больно, и эта боль особенная. Она тянется вдоль всего позвоночника тонкой нитью. Мэттью подходит ближе, словно чувствует, что я вот-вот взорвусь. – Все в этом городке только и делают, что шепчутся за моей спиной, – хриплю я срывающимся голосом. К глазам подступают слезы. – И теперь я знаю, что они правы. Слухи, предрассудки. Все это реально.

– Твоя тетушка больна, Ари! – Мэтт сжимает мои ладони. – Ей нужна помощь врача, а не священника.

– Откуда ты знаешь? Тебя там не было.