– Не обязательно, – возмущенным тоном парировала Калландра. – Там часто оставляют свертки белья. Да и сестры нередко сидят пьяными в коридорах. В сумраке труп может показаться кучей грязного белья. И если бы я увидела кого-нибудь над этим желобом, то предположила бы, что туда спускают простыни. Так решил бы всякий на моем месте.

– Дорогая моя, – отозвался Дживис, переводя взгляд с Дэвьет на Бека, – итак, вы утверждаете, что эту бедняжку могли затолкать в желоб прямо на глазах почтенных медиков и никто не заподозрил бы ничего плохого?

Калландре стало не по себе. Не зная, что сказать, она поглядела на Кристиана. Наконец кивнула:

– Примерно так. Обычно люди не следят за тем, чем занимаются другие, ведь у каждого есть свои собственные дела. – Ей уже представлялась бесформенная, расплывающаяся в сумраке фигура, поднимающая сверток, гораздо более тяжелый, чем кажется взгляду, и вталкивающая обернутый простынями труп в открытый желоб. Голос леди стал сдавленным и глухим. – Сегодня утром я как раз проходила мимо сестры, сидевшей у стены либо в пьяном виде, либо уснувшей. Я не знаю, что с ней было… я не посмотрела ей в лицо. – Она судорожно глотнула, вдруг осознав еще один вариант увиденного. – Не исключено даже, что это была убитая Пруденс Бэрримор.

– В самом деле! – Редкие брови Дживиса поднялись. – Выходит, ваши сестры то и дело валяются в коридорах, леди Калландра? Разве у них нет кроватей?

– Есть – у тех, кто живет в общежитии, – резко ответила женщина. – Но многие из них живут отдельно, одни, и им не всегда хватает средств на съем жилья. Здесь многим негде спать, и кормят их негусто. Кроме того, они постоянно напиваются.

Полицейский с неудовольствием огляделся, а потом повернулся к Кристиану:

– Я бы хотел еще раз переговорить с вами, доктор. Расскажите мне все, что вам известно об этой несчастной женщине. – Он прокашлялся. – Начнем с того, как давно ее убили, по вашему мнению? Конечно, в полиции есть свой хирург, и он сообщит нам свое заключение, но если вы выскажете свое мнение прямо сейчас, это сэкономит нам время.

– Два-три часа назад, – ответил Бек задумчиво.

– Но вы же не осматривали ее! – воскликнул Дживис.

– Я сделал это еще до вашего появления, – пояснил медик.

– Неужели вы сделали это? – Лицо стража порядка заострилось. – Кажется, вы только что говорили, что не трогали тело! Вы ведь остались здесь именно затем, чтобы никто не смог изменить картину преступления?

– Я осмотрел ее, инспектор, не меняя положение тела!

– Но вы прикасались к ней?

– Да, но только чтобы проверить, остыло ли тело.

– Ну и как?

– Она была холодной.

– А откуда вы знаете, что она не пролежала здесь мертвой всю ночь?

– Потому что тело еще не совсем оцепенело.

– Выходит, вы двигали ее!

– Я не делал этого!

– Тогда как же, – резко бросил Дживис, – могли вы узнать, окоченела она или нет?

– Она выпала из желоба, инспектор, – терпеливо стал объяснять врач. – Я видел, как тело опускалось в корзину и как двигались его конечности. По моей оценке, ее убили от двух до четырех часов назад. Но будет лучше, если вы спросите мнение своего хирурга.

Дживис подозрительно поглядел на него:

– Вы не англичанин, так ведь, сэр? Я бы сказал, что слышу в ваших словах легкий акцент. Очень незаметный, но тем не менее… Откуда вы родом?

– Из Богемии, – отвечал Кристиан с легким удивлением в глазах.

Инспектор затаил дыхание. Калландра решила, что он хотел спросить, где это, но потом, осознав, что на них глядят даже прачки, изменил свое намерение.

– Понятно, – проговорил он задумчиво. – Ну, хорошо, доктор, тогда расскажите мне, где вы находились сегодня утром? Начнем с того, в какое время вы пришли сюда. – Инспектор вопросительно поглядел на Бека. – Записывайте, сержант, прошу вас, – добавил он и кивнул вошедшему и безмолвно наблюдавшему за всем разговором Ивэну.