– Прошу прощения, – хмуро извинился он, положив сигарету на каминную полку. – Если бы все ваши загадки разгадывались так же просто, как эта! Наверняка такой пустяк, как четверо моих часов, заставил полицию поломать голову. Вот вам объяснение. Кстати, вчера ночью миссис Синклер дала вам ключ к разгадке, хотя вы этого, похоже, не поняли. Разве ты не говорила им, Бонни, что я зашел за тобой и мы вместе поехали к Хэю?

– Да, сэр, она сказала об этом, – подтвердил Мастерс. – Ну и что?

– И еще она сказала вам, что ей в разное время предстоят три очень важных телефонных звонка, так? Один в Нью-Йорк, один в Париж и один в Рим?

Мастерс широко раскрыл глаза, но тут же прищурился.

– Вы уже догадались, инспектор, – добродушно произнес Блайстон. – Время в этих городах отличается от времени по Гринвичу. К примеру, с Нью-Йорком у нас разница пять часов. Здесь полночь, а там семь вечера. В Париже и Лондоне время тоже другое. И если вам надо в определенное время позвонить в разные города, вы можете здорово запутаться. Бонита точно запуталась бы. Я нашел решение, – со смехом объяснял Блайстон. – Одни из часов, мои собственные, показывали обычное английское время. А трое других я перевел, соответственно, на время в Нью-Йорке, Париже и Риме. Посмотришь одни из моих часов и определишь время в нужном городе. Это очень помогло. Как видите, все объясняется очень просто.

Надо признать, что Мастерс взглянул на Блайстона едва ли не с восхищением.

– Неужели, сэр? – спросил старший инспектор. – Верно, все объясняется очень просто. Но как объяснить негашеную известь и фосфор?

Теперь рассмеялась миссис Синклер.

– Надеюсь, это вас не очень озадачило? Хотя все же в какой-то степени могло, – задумчиво заметила она. – Видите ли, вчера вечером я взяла не ту сумочку. Естественно, я обыкновенно не беру с собой подобные вещи. Негашеная известь и фосфор используются для удаления с холста краски, если под ней предполагается наличие более ценной живописи. Вы об этом слышали? И то и другое – соединения кальция, оксид кальция и фосфат кальция. Рекомендую эти препараты, господин Мастерс.

– Похоже, вы хорошо разбираетесь в химии, мэм. Не премину сказать, что отдаю должное вашей изобретательности, даже если ваш рассказ неправда.

– Неужели вы сомневаетесь в наших словах? – резко спросил Блайстон.

– В общем-то, сэр, в этом и состоит моя задача, – сказал Мастерс, который теперь явно наслаждался допросом. – Что стало бы с полицией, если бы мы ни в чем не сомневались? А? О да, я охотно поверил бы вам, – произнес инспектор, но вид у него был недоверчивый. – Не думаю, что вы сможете объяснить мне, зачем мистеру Шуману понадобились детали от будильника.

Блайстон замялся. Он поглаживал подбородок своей чудной рукой, указательный и средний палец которой были почти одной длины, отчего временами кисть производила впечатление увечной.

– Будильник? – повторил он. – Не понимаю. О чем вы?

Мастерс описал находку.

– Значит, у каждого из нас был клад, – глядя в пространство, изрек Блайстон. – Нет, я ничего об этом не знаю. Спросите лучше Шумана.

– Позвольте, – деликатно вмешалась Бонита, – кажется, я могу разгадать зловещую загадку. Вы, мужчины, такие славные, но временами бываете очень глупыми. Мистер Мастерс, вы слыхали об Эндрю Дж. Бордене?

– Не припомню.

– Наверняка слыхали. Мне не хочется говорить о подобных вещах, поскольку это нездорово. Эндрю Борден был жертвой одного громкого убийства, происшедшего в Америке почти пятьдесят лет назад. Их с женой среди белого дня зарубили топором в собственном доме. В убийстве заподозрили их дочь Лиззи – Лиззи Борден из Фолл-Ривер, но она была оправдана. Повторяю, говорить о подобных вещах очень неприятно…