– Так вы её брат? Так бы сразу и сказали. Славная девушка была, ой, какая славная! – Он засуетился, закряхтел, как старое дерево, неловко пошарил у себя в карманах, но ничего не обнаружил и, сконфуженно улыбаясь, попросил у гостя закурить.

– Ларису я хорошо знал, ещё до того, как она поступила работать в музей, – пояснил он, затягиваясь сигаретой, – она как-то написала про меня славную статью, да ещё хлопотала насчёт квартиры, правда, ничего у неё не вышло. Но всё равно молодец она!

После второй затяжки старик хрипло раскашлялся, в груди у него, как в котелке, что-то забулькало, заклокотало.

– С лёгкими у меня не всё в порядке, – извиняющимся тоном пояснил он, – да что там говорить, в такой сырости и темноте, как у нас, мне жить ни в коем случае нельзя… да, хорошим человеком была Лариса. Вот до сих пор не могу понять, почему Господь Бог забирает самых лучших, а негодяи, которые лишают людей жизни, живут себе, и живут припеваючи.

– Дмитрий Егорович, я вот о чём хотел у вас спросить, – нетерпеливо перебил его Глеб, – вы, пожалуйста, расскажите, каким образом у вас оказались ценные старинные монеты, и не припомните, есть ли ещё в городе заядлые нумизматы? Кстати, какие у них связи?

Он ещё раз окинул критическим взглядом хлипкое жилище, где царил полумрак, затем поинтересовался:

– Скажите, только, чур, откровенно, когда коллекция монет у вас находилась здесь, не покушался ли кто-то на неё?

– А зачем вам это знать? – в глазах Остапчука он вдруг опять прочитал страх.

– Как зачем? Вы же знаете, что, когда убили Ларису, в этот же день ограбили и музей. Вполне возможно, что это дело рук одного и того же человека. Поймите, мне очень важно знать всё, что касается этой злосчастной коллекции.

– Понимаю, понимаю, – бормотал старик, и тут же глаза у него как-то подозрительно заблестели. – А зачем вам, собственно, взваливать на свои плечи такую непосильную ношу, пусть следователи себе и ловят убийцу… хотя, что тут говорить, наша бдительная милиция мелких карманников и то не может поймать, где уж там по крупному. Сколько в нашем городе людей поубивали, точно мух похлопали, и хоть бы одного преступника, прости господи, поймали. – Тут старик обратился к Глебу с вопросом:

– А вы не посоветуете, что мне делать сейчас? Без коллекции я как голый король, только на неё и возлагал надежду – выбраться рано или поздно из этой берлоги, куда луч света и то не заходит. – Он с тоской обратил свой взор на мрачное запотевшее окно, голос у него дрогнул и зазвенел.

– Теперь с кого стребовать своё – ума не приложу. С музея, как говорится, взятки гладки. – Горбун вдруг спохватился и проворно задвигался по кухне. – Давайте-ка, я вас хоть чайком угощу.

– Да что и говорить! Коллекция – это вся моя жизнь! Она согревала мне душу. А вот сейчас и старость уже подкрадывается, живу, как волк, один и в нищете. – Старик опустился на стул, уронил голову на грудь, и неизвестно, сколько пробыл бы ещё в такой позе, если б к нему не подошёл Глеб, в душе у которого шевельнулась острая жалость, и не тронул его за плечо.

– Дмитрий Егорович, да вы не расстраивайтесь! Может, ещё найдётся ваша коллекция. Кстати, как вы её собирали? А что у вас в доме, разве ничего не осталось больше, разве вы всё отдали в музей? – спросил он и тут же пожалел о сказанном, глядя, как смертельно побледнел хозяин. Старик отшатнулся от гостя, сделал два шага назад, зацепив стоящее в углу эмалированное ведро, которое со звонким стуком покатилось по полу. Не замечая этого, хозяин отступил ещё, пока не уткнулся горбом во входную дверь.