Минуло несколько дней, всё это время верные ему Адель и Денис не покидали его, куда бы он ни шёл, они, как тени, молча следовали за ним. Между тем Глеб весь углубился в себя, ему хотелось уединения, чтобы можно было во всём, не спеша, разобраться. До его сознания доходило, что в первую очередь надо припрятать все эмоции и собрать волю в кулак.

Как можно больше хладнокровия и выдержки, вот что ему сейчас необходимо, и, как ни тяжёл камень на душе, следует подойти к делу так, будто оно касается не родной сестры, а совершенно постороннего ему человека. Когда он сообщил о своём решении матери, Раиса Сергеевна горько разрыдалась.

– Прошу тебя, сыночек, не ввязывайся, Бога ради, в это дело! – комкая платок, говорила она. – Чует моё сердце, к добру твоя затея не приведёт! Опасно это. Подумай лучше обо мне! Лариса уже не вернётся, хоть бейся лбом о стенку. И неужели тебе не жалко мать! Сам знаешь, что у меня теперь, кроме тебя, никого нет на белом свете. А если ещё с тобой что-то случится, не переживу я этого.

Она подняла на него почерневшее лицо с провалившимися глазами. Горе надломило эту далеко ещё не старую женщину, за последнюю неделю она буквально превратилась в старуху, плечи у неё согнулись, она сделалась белой, как лунь, в глазах теперь поселились тоска и отчаяние.

– Хоть вы вразумите его, – с мольбой обратилась она к друзьям Глеба. Однако последние не стали его отговаривать. Слишком хорошо все знали его упрямый нрав и неуступчивость, когда дело касалось сложных жизненно важных вопросов.

Глеб с тяжёлым сердцем направился в зал, где на передней стене висела фотография Ларисы. Синие глаза её с озорным блеском лукаво смотрели на него, пышная коса, с которой она не так давно рассталась, была перекинута на грудь. Вглядываясь в дорогие ему черты, Глеб почувствовал, что сердце его будто сдавило тисками, а спазмы сильно сжали горло, и он никак не мог проглотить этот проклятый комок. В голове у молодого человека совершенно не укладывалась мысль о том, кому помешал скромный музейный работник в лице его молоденькой сестрёнки.

А что, собственно, он толком знал о её последних годах? Только то, что она вела замкнутый образ жизни и, несмотря на то, что природа наградила её довольно яркой внешностью – по красоте ей в городе, пожалуй, не было равных, она не участвовала в каких-то светских тусовках, вечеринках, конкурсах. Хотя, вдруг поймал он себя на мысли, за последние два года, как он не был в родительском доме, могло много воды утечь, и Лариса, возможно, уже была не та, которую он привык видеть. Может, случилось нечто такое, что перевернуло всю её жизнь, и об этом ясно свидетельствует её последнее загадочное письмо. Эти её слова, полные тревоги и безнадёжности: « Я качусь в пропасть, и никто мне уже не сможет помочь!» Что за катастрофа её ожидала? Нет, он должен во что бы то ни стало докопаться до истины. И пусть мать лучше не отговаривает его.

Он возвратился в комнату, где сидели мать и его друзья, подошёл к ней и, обнимая за плечи, мягко спросил:

– Мама, мне важно знать абсолютно всё, что касалось личной жизни Ларочки в последние годы. Ну, например, чем она больше всего увлекалась, кому симпатизировала, с кем дружила, и, наконец, кто к ней приходил? Она наверняка делилась с тобой своими секретами.

Мать пожала плечами и печально покачала головой.

– Это раньше, Глебушка, Ларочка мне всё рассказывала, даже про своих ухажёров. Мне казалось, что никакой тайны у неё от меня нет, но вот в последнее время я стала замечать, что она, как улитка, будто бы замкнулась в себе. Придёт с работы, сядет за стол, подперёт щеку кулаком и долго сидит так, ни телевизора не смотрит, ни книгу не читает.