Эти противоречия между двумя кланами криминального мира достигли крайней точки неприятия и постоянно грозили перерасти в настоящие бандитские войны. Уголовники старых понятий называли тех, кто ушел на фронт, «ссученными». Те же, в свою очередь, видели в бывших собратьях приспешников фашистов. И после всего, через что они прошли, были готовы давить гадов любым способом.

Но эти войны грозили вспыхнуть позже. А пока первая часть бывших бандитов погибала на фронтах, в то время, как вторая часть пировала в одесских притонах по соседству с немцами и румынами.

Так же, как спекулянты и вражеские офицеры, уголовники имели деньги. А значит, им требовался яркий свет ночных заведений, громкая музыка, приличная кухня, полуобнаженные танцовщицы и хороший алкоголь, чтоб эти деньги тратить.

Среди ночных заведений Одессы, наряду с такими громкими названиями, как та же ресторация «Румания», расположенная на улице теперь уже Адольфа Гитлера, 12, бывшей Екатерининской, или, в советском варианте, Карла Маркса, были известны кабаре – ресторан «Норд», открытый модным эстрадным певцом Петром Лещенко, вернувшимся в город сразу же, как только его заняли румыны, и с успехом выступавшим перед румынскими и немецкими офицерами, и театр «Интим» на Греческой улице, 20. Большим спросом пользовалось кабаре «Парадиз», открытое на бывшей Ланжероновской.

«Парадиз», расположенный в подвале бывшего дворянского особняка, спускался почти к Приморскому бульвару. И его ночное освещение было не менее ярким и красочным, чем у всех остальных заведений.

Несмотря на то что официально в Одессе был комендантский час, разрешалось свободное передвижение по улицам с 5.00 до 23.00 часов. Театральные спектакли начинались в 18.00, а рестораны и кафе закрывались ровно в 22.30.

Впрочем, все в городе знали, что комендантский час в районах элитных ночных заведений соблюдается нестрого, а потому, если кто-то из посетителей задержится чуть дольше обычного, ничего страшного не произойдет. Тем более, что все владельцы ночных заведений регулярно платили взятки румынской верхушке. Так что некоторые кафе и рестораны работали и до полуночи.

«Парадиз», открытый одним удачным биржевым мошенником немецкой национальности, был на хорошем счету у оккупантов не только благодаря национальности владельца, но и из-за хорошей кухни и музыки, прославившей кабаре.

Визитной карточкой заведения был темнокожий ночной швейцар, служивший одновременно и ходячей рекламой. Одетый в ярко-красную, расшитую золотом, чуть ли не цирковую ливрею, на спине которой огромными золотыми буквами было выведено «Парадиз», он расхаживал по Ланжероновской и громко зазывал посетителей. А когда к тротуару подъезжало авто, распахивал дверцу и пропускал в заведение гостей, получая за свою услужливость щедрые чаевые.

Ему было около 50-ти, настоящего имени никто не знал. Сам же он называл себя Жаном и всем говорил, что французский язык был для него родной. Прибыл он в Одессу много лет назад на одном из иностранных судов, где служил юнгой. И, познакомившись с пестрым колоритом портовой Одессы, решил в ней остаться.

Быстро выучив русский язык, Жан стал карточным шулером и получил известность в определенных кругах. Следующим этапом стало воровство и скупка краденого. Очень скоро Жан стал довольно состоятельным человеком и жил припеваючи, до тех пор, пока не загремел по уголовной статье и на долгий срок не отправился за решетку.

Советская власть отобрала все его сбережения, и блудный Жан возненавидел ее, можно сказать, до бледности своего темного лица. Когда Одессу заняли румыны, он находился все еще в заключении.