– Татарское, Нафиса, – Фиска, обрадовалась, что он с ней заговорил.

– Красиво… Не то что Фиска.

– Привыкла, все так зовут.

– Так денег нет вообще? – вспомнил Павел.

– Нету, – поспешно кивнула она.

– Ни копейки? – все не верилось ему, такое он и представить себе не мог.

Она опять кивнула.

Вот овца, не спроси он, так и сидела бы молча… Павел бросил на стол несколько купюр:

– Вот, если надо, бери…

– Спасибо.

– Фиска, а ты что же мороженое не убрала в морозилку? Растает ведь. Давай сразу его съедим, доставай креманки. Соскучился я за неделю без мороженого

Фиска растерянно стояла перед открытым шкафом.

– Креманки – это маленькие вазочки на ножках, или скорее большие бокалы. Вот эти. Поняла? Любишь мороженое?

– Наверное… Я его редко ела…

– Почему? Не нравится?

– Дорого.

– Да?! А я его каждый день ем. Ну давай, наверстывай упущенное.

Фиска робко ела свою порцию.

– Ты чего так вяло?

– Столько денег на меня тратишь…

– Каких денег? – удивился Пашка, обычно его подружки не стеснялись в своих запросах.

– Ну вот, на мороженое…

– Святая простота…

Попозже позвонила Лена:

– Павлуха, скотина, ты куда пропал? Я что, должна сама тебе звонить?

– Привет, Ленуся, ласковая моя. Я уезжал, вчера только вернулся.

– И со вчерашнего дня молчишь? Тебе нет прощения, я же говорю – скотина. Но все равно я тебя люблю. Я сейчас приеду.

– Давай. А, стой, нет, ко мне сейчас нельзя.

– В смысле?!

– Да у меня тут родственница приехала…

– И сколько ей лет?

– Какая разница? Ты что, ревнуешь?

– Что, я тебя не знаю, что ли? Ты же врешь, как всегда. Небось, там у тебя очередная мадонна сидит?

– Какое гнусное подозрение, ты же у меня единственная – таких ног в городе больше нет… Давай встретимся в твоей любимой «Шоколаднице». Кофейку попьем. Потом что-нибудь придумаем.

Вернулся Павел поздно – встреча с Ленкой прошла отлично. Фиса уже спала, съежилась под тонким одеяльцем, как мышонок. Он с насмешкой посмотрел на нее: надо же, недоросток, хотела его женить на себе…

С удовольствием растянулся на кровати: наконец-то снова почувствовал себя здоровым, последние пары спиртного выветрились. Фиска тихо посапывала на диване.

Она поняла, за что он ее стукнул в поезде: не за то, что хихикала с попутчиками, а за то, что пьяную болтовню о свадьбе хочет сделать правдой, за то, что поехала с ним. Она заранее знала, что так будет, но не было сил отказаться от миража счастья, на минуту приоткрывшегося ей.

Там, на сватовстве, как только Пашка вошел в душную, набитую людьми комнату, она сразу поняла – вот он, тот единственный, за которым можно и в огонь, и в воду. Ее сердце мгновенно наполнилось болью: она подумала, что это и есть жених Оли. А потом обрадовалась, поняв, что ошиблась, смотрела, не отрываясь на этого незнакомого парня. Как принц из сказки, именно такой, о котором она мечтала… Он был словно из другого мира, из того, где не было жуткой нищеты, вечно пьяного отца, где люди учатся в институтах, покупают дорогие костюмы, ходят в кино и ездят в поезде в купе, а не плацкартой. Такой милый и смешной: волновался, видно, все время приглаживал волосы на макушке. Он сел рядом, и она обалдела от счастья, сидела, тихонько втягивая носом аромат его парфюма. Подружка что-то шептала ей, а она не хотела отвечать, ее поглотило блаженное ощущение его близости. Не хотелось отвлекаться ни на какие разговоры, ведь он скоро уедет…

А когда дядя Коля заговорил о ней и Пашка не стал отказываться, признав, что она нравится ему, Фиска и правда поверила в свое счастье. А почему бы нет? Вот она же влюбилась в него в первую минуту, нет, в первую секунду, почему бы и ему не влюбиться так же в нее? Ах, ну зачем она обрезала волосы?! Из-за какой-то дуры чуть все не испортила… Никто не знал, что она так стриглась из-за учительницы русского и литературы, поначалу ее самой любимой учительницы. Нафиса обожала литературу, с удовольствием и много читала, вдохновенно писала школьные сочинения и, открыв рот, слушала Галину Анатольевну. Та столько знала о писателях, об их произведениях… Но однажды, уже в десятом классе, Фиска пришла в школу с распущенными волосами: густые, черные, они гладкой волной колыхались чуть ниже плеч. Ее поклонник с первого класса, конопатый Петька, не удержался и робко коснулся ее волос. Да и другие мальчишки явно любовались ими. Прозвенел звонок, в класс вошла учительница и мимоходом отметила внешний вид отдельных учеников: у кого-то мятая рубашка, кому-то не мешало бы постричься. «Да и девочкам тоже надо привести себя в порядок, а то некоторые напоминают сказочных героинь…» – повернулась она к Фиске. Петька сразу закричал: «Ага, русалочку…». «Нет, – твердо заявила Галина Анатольевна, – ведьму…». Все засмеялись. В тот же вечер Фиска сама себя постригла, обкромсала. Как могла. А на следующий день, успокоившись немного, с ужасом поняла, что так ходить невозможно. Пришлось идти в парикмахерскую, ровнять, получилась мальчишеская стрижка. И с тех пор, вот уже три года, она так и стрижется, непонятно, кому назло… И в Литературный институт не стала поступать, все равно, у матери денег не было ее учить. А Петька совсем спился, пропал парень…