– В смысле?

– Вы, женщины, считаете мужчин охотниками, хищниками и поэтому ощущаете исходящую от них угрозу. Я не хищник.

– Правда? – усмехнулась Лера. – Какой же ты?

– Травоядный. Безопасный, другими словами. Ты знаешь, что я не потребую от тебя никаких обязательств, да и сам не стану считать себя обязанным: эта ночь – всего лишь развлечение двух людей, которые еще не поняли, чего хотят от жизни!

Лера боялась признать, что каждое слово, сказанное Третьяковым, – сущая правда. Она и сама не понимала, почему сделала то, что сделала: ни с кем другим, кроме Кирилла, этого бы не произошло! Самое странное то, что она не сожалела о содеянном, не испытывала ни малейшего чувства вины – это нормально?!

– А ты… ты любил… когда-нибудь?

– Пожалуй. Однажды.

– Диану?

Он резко обернулся с выражением крайнего удивления на лице.

– С чего ты взяла?!

– Только не рассказывай мне, что вы никогда… ну, это…

– Ладно, не буду. Да, мы спали вместе, но давно. Мы остались друзьями: ни Диана, ни я не искали серьезных отношений.

– И с кем же еще из труппы ты… дружишь?

– Это что, ревность?

– Нет, простое любопытство.

– Извини, но я не стану его удовлетворять: Диана мертва, и ей ничто не сможет навредить, но другие-то живы!

– А та, о которой…

– Там не было взаимности, видишь ли.

Лера с трудом могла представить себе женщину, которая не ответила бы взаимностью Кириллу Третьякову, а после сегодняшней ночи особенно. Его обаяние было оружием, и знай о нем военные специалисты, непременно нашли бы ему применение! Неужели кому-то удалось разбить ему сердце?

– И что, с тех пор никому не удалось тебя завоевать? – продолжала она допрос.

– Помнишь старую сказку про волшебную лампу Аладдина? Там джинн говорил: «Я – раб лампы». А я – раб рампы, понимаешь? Пока что мне этого достаточно, я не хочу связывать себя какими-либо узами, кроме творческих!

– Мне всегда было интересно, что такое «рампа»? – спросила Лера. – Часто слышу это слово применительно к театру, но понятия не имею, что оно означает!

– Рампа – это бортик вдоль сцены, за которым спрятана нижняя подсветка.

– Запишу это в свой словарь, прямо с утра. А что тебя связывает с вице-губернаторшей?

– Ты интересуешься как следователь или как женщина в моей постели?

– А есть разница?

– Разумеется. Следователю я ответил бы, что нас ничего не связывает и она просто пригласила меня и других артистов нашего театра выступить на годовщине их с мужем свадьбы.

– А если я спрашиваю как женщина?

– Ну, тогда… тогда, пожалуй, я скажу, что Зинаида здорово помогла мне на первых порах. Я приехал в незнакомый город, и меня не приняли ни в один театр: кому нужен парень из Екатеринбурга, когда своим работы не хватает!

– И чем ты занимался?

– Ой, чем только не занимался! Работал барменом, торговал бытовой техникой, снимался в массовке… До тех пор, пока меня не познакомили с Купелиной. Она подсказала мне обратиться к Сомову и подготовила почву, так что он не смог отказать!

– И здесь протекция!

– А как ты думала? Лишь изредка в нашей сфере что-то происходит по стечению обстоятельств, а так – нужные связи, полезные знакомства…

– Но как же талант?

– «Таланту надо помогать, бездарности пробьются сами!»[2] – слыхала такое? Талант ведь на лице-то не написан, верно? К тому же, как это ни печально, талантливых артистов гораздо больше, чем, скажем, даровитых хирургов или гениальных физиков!

– Ты чувствуешь себя обязанным Купелиной?

– Естественно, – кивнул Третьяков, ставя пустой стакан на подоконник. – Я никогда не смогу отплатить ей за то, что она для меня сделала, и ни за что не сделаю ничего, что может ей хоть как-то навредить… А теперь, не продолжить ли нам так удачно начатое?