И старуха громко засмеялась, ее тридцать серебряных браслетов радостно зазвенели. Санёк перестал мыться, укоризненно взглянул на хозяйку и требовательно мяукнул.

– Думаешь, пора? – спросила кота старуха. – Ну пошли закопаем ее в саду…

Королевская чета поднялась из кресел, вышла из ресторана и бодро потрусила куда-то по дорожке за угол отеля.

«Пошли кого-то закапывать… – подумала Катерина. – Надеюсь, не труп».

Антонио в ожидании окончания беседы с хозяйкой весь вспотел, то ли от голода, то ли от нетерпения, и сидел, утирая салфеткой взмокшие лоб и шею.

– Чем угощают? – подкатила Катерина к столу.

Антонио протянул меню.

«Мама миа! Пиццы всех мастей, макароны любого вида и неаполитанский десерт – шарики из теста в сиропе. Короче, тесто на первое, второе и третье. Итальянская кухня – смерть фигуре», – ужаснулась Катерина, изучив меню.

Но есть хотелось до коликов, и она выбрала нечто с красивым неведомым названием «ньокки». Такое блюдо до сих пор ей отведывать не приходилось. И вот этот час настал. Спустя пятнадцать минут ожидания дымящаяся тарелка плыла в руках официанта к ее столу. Слюни грозили закапать скатерть, Катерина сглотнула. И нетерпеливо заглянула в тарелку.

Опаньки! Эти ньокки оказались ни чем иным как обычными картофельными клецками. Здравствуй, Италия! Картошка с тестом – дома не наелась!..

К удивлению привередливой Катерины ньокки оказались потрясающе нежными и вкусными. Не успел Антонио утереться салфеткой, как тарелка его спутницы была пуста.

«Жаль, нельзя вылизать тарелочку», – подумала Катерина и огляделась.

Похоже, кое-кто думал так же. Санёк сидел у ножки соседнего столика и умильным взглядом провожал каждую спагеттину, поглощаемую Антонио. Периодически на самый смачный кусочек, исчезающий в утробе итальянца, кот делал вспомогательное движение пастью «ам-ням» и облизывался.

– Не верь ему, девочка. Он не голоден… – раздался за спиной голос Карлы и легкий дребезжащий смех, словно рассыпалась кучка пластмассовых шариков.

– Уже закопали? – вопрос вылетел раньше, чем Катерина успела включить мозг.

– Да, она и не сопротивлялась. Задохнулась, – хихикнула старуха.

«Зачем спросила, идиотка! – мысленно побилась головой об стену Катерина. – Вот уж точно, теперь ходи оглядывайся: то ли задушат, то ли утопят. А может, отравят? Хотя нет, вряд ли, кормят здесь вкусно».

– А кто она? – прижав уши в ужасе от собственной смелости, как Круассан-Санёк, пролепетала Катерина.

– Да крыса, – ухмыльнулась хозяйка. – Залезла в бутыль да и застряла. Не бить же бутыль, вот ждали, когда сдохнет. Закопали, словно принцессу, в стеклянном гробу… – Карла громогласно захохотала. Санёк сидел у ее ног и улыбался.

Отличная семейка, вздохнула Катерина. Надо выпить!

Старуха поняла это желание по закатившимся глазам гостьи.

– Погоди-ка, есть у меня бутылочка кьянти. За помин души, так сказать. Хоть и крыса, а тварь живая… была.

Карла исчезла на пару минут за барной стойкой и вернулась с подносом, на котором гордо возвышалась бутылочка и три бокала.

Усевшись за стол, старуха не спеша наполнила бокалы. Ее массивные кольца глухо постукивали по тонкому стеклу. Вино всплеснуло жидким рубином, когда они сблизили бокалы, и прохладная чуть вяжущая рот влага, отдающая цветочным с легкой горчинкой медом и свежеиспеченным деревенским хлебом, наполнив желудок Катерины, прояснила ее мысли.

«Надо позвонить Изольде, – вспомнила Катерина, – рассказать, что пью кьянти с «розой итальянских прерий» и ее котом на поминках крысы».

Жизнь стала цветной и душистой. Страхи растаяли, прошлое перестало ее тревожить. Настоящее было понятно и прекрасно. А будущее туманно маячило впереди, обещая приключения и тайны.