– Нет, спасибо, не беспокойтесь, – ответил Макс.

– Скажите, Татьяна Семеновна, а когда с вами та девушка в палате лежала, Вика, кто-то приходил ее навещать, вы видели?

– Да, к ней всё парень ходил.

– Один и тот же?

– Да.

Старушка не начинала есть, она беседовала. Смотрела на Максима своими выцветшими красками когда-то голубых глаз с неподдельным интересом. Моргала и часто вытирала сами собой неизвестно отчего вытекающие на морщинистые щеки слезы скомканным платочком, который убирала в рукав халата. «Интересно», – подумал Максим, – «почему она не стала разговаривать с милицией?».

– А как он выглядел, парень тот, сможете описать?

– Да как обычно сейчас вся молодежь выглядит. Худой, патлатый, в рваных штанах.

– А в тот день, когда ее убили, кто приходил?

– Ее убили? Когда? Вот несчастье, – теперь ее взгляд выражал задумчивость и неподдельный ужас.

«О, Альцгеймер, похоже, действительно присутствует», – подумал Максим.

– Бабуль, ты же мне сама рассказывала, ты забыла? – спросила Маргарита.

– А может и говорила, но все равно ужас. Там мне что-то кололи, капельницы, я спала много.

– Значит, тот день не помните совсем?

– Какой день?

– Ну когда милиция приезжала.

– Почему не помню? Я еще не в маразме. Помню, там целая толпа набежала. Шуму от них много было.

– А кто в тот день к соседке приходил, не помните? – Максим задавал следующий вопрос только тогда, когда бабушка замолкала надолго. Поэтому беседа шла неспешно.

– Помню, тот патлатый парень ее и приходил.

– А разговор их слышали? – уточнил Максим.

– Что-то они говорили, я не слышала почти. Только он все время повторял: «Не говори глупости» и еще что-то, да не помню что. А, вспомнила, все говорил, что любит ее.

– А больше никого в палате не видели?

– Вроде нет. Потом вскоре и милиция набежала. Не, сначала медичка зашла, а потом другая зашла, халаты у них красивые, белые, не то что наши в войну. А вскорости все и забегали, зашумели.

– А вы в войну врачом работали? – спросил Макс.

– Санитаркой, потом медсестрой, а иногда и за врача приходилось руки-ноги резать.

– Может, вы еще что-то вспомните?

– Конечно, вспомню, руки ноги резать это не забудешь. А ты кто?

– Я Максим Волков, расследую дело об убийстве в больнице, где вы недавно лежали, – терпеливо напомнил Макс.

– Красивый ты, у меня в молодости мужик был похож на тебя, только волос кучерявей был, а так похож, – заулыбалась Татьяна Семеновна, обнажая зубные протезы.

– А когда милиция набежала, вы не спали?

– Да ты что, милок, они своими сапожищами застучали туда-сюда, разве уснешь? И еще ко мне все приставали, дескать, кто тут заходил. Все на этого патлатого говорили, что, мол, он убил девку-то свою. Только не он это, когда он ушел, она жива была.

– А после парня этого патлатого никто не заходил, может вспомните? – продолжил Макс.

– Да почем я знаю, может и вспомню, а может и нет. – Бабушка замолчала и стала есть уже остывший суп, не обращая теперь никакого внимания на Макса.

Максим терпеливо ждал, когда она справится с едой. Маргарита налила ей слабый чай и выдала печенье. Татьяна Семеновна взглянула на Максима и снова оживилась, спросила:

– А ты чего ничего не ешь? Маргаритка, ты чего Володьке ничего не поставила?

– Бабуля, это не Володька, это Максим Волков из Москвы.

– Да? Вылитый Володька мой.

– Владимир – это муж ваш?

Бабушка занялась печеньем, макая его в чашку и молча запивая чаем, а Маргарита ответила:

– Нет, дедушку Дмитрием звали.

– Маргарита, а вы, когда бабушку навещали, видели кого-то у соседки?

– Да я была всего два раза, дочка, сами понимаете. Видела того парня патлатого, как бабушка говорит, один раз мельком, он уже из палаты выходил.