Слушая мужа, Ольга сочувственно кивала и изредка вставляла реплики, подтверждавшие его правоту. Вероятно, все это они не раз обсуждали между собой. Маленькая Ольга, сидевшая за столом вместе со взрослыми, молчала, но по ее лицу Норов видел, что она следит за дискуссией и понимает ее. Жена Дорошенко явно скучала и вскоре вовсе ушла из-за стола под предлогом посмотреть, как там сын, с которым в это время занималась няня.

Когда компания перешла от шашлыка к десертам, Дорошенко принес гитару и попросил Олега спеть. Тот не стал ломаться, взял гитару, покрутил колки и исполнил своим приятным баритоном несколько песен бардовского репертуара, все еще модного с советских времен в интеллигентских кругах. Ольга ему подпевала, не сводя с него веселых, любящих глаз.

– Bonjour à toutes et à tous, – со снисходительной начальственной интонацией проговорил Лансак, первым важно входя в гостиную. – О, мадам Пино, вы тоже здесь? Приятная неожиданность! Может быть, нам и с вами удастся побеседовать? Заодно, а?

– Боюсь, не получится, месье Лансак, – вежливо ответила Лиз. – У меня сегодня много работы. Привет, Виктор, привет Мишель.

– Привет, Лиз, – нестройно отозвались жандармы, появляясь следом за своим шефом.

Виктором оказался чернявый; белобрысого звали Мишелем. Они представляли собой занятную пару: невысокий, плотный, черноволосый и подвижный Виктор со смышлеными веселыми глазами, и длинный, светловолосый худой, анемичный простоватый Мишель, с полуоткрытым будто от удивления ртом. Виктору было лет сорок, Мишелю – вряд ли больше 25.

– У вас что-то с лицом, месье Норов? – осведомился Лансак, бесцеремонно разглядывая Норова. – Вы опять упали? На сей раз, похоже, с самого верха лестницы?

Чернявый Виктор прыснул. Долговязый Мишель крутил головой по сторонам с простодушным деревенским любопытством, разглядывая Норова, его гостей и обстановку дома.

– Кажется, у меня аллергия на ваш одеколон, – с досадой ответил Норов. – Едва почувствую, сразу раздувает.

Лансак пропустил эту реплику между ушей.

– Я смотрю, у вас тут была веселая вечеринка, – проговорил он, кивая на разбитое окно. – Отмечали начало карантина, месье Норов? Это, кстати, не пуля сюда попала?

– Пуля, месье Лансак? – недоверчиво переспросила Лиз. – Откуда тут пуля?

– Вот и я удивляюсь, мадам Пино. До того как в наших местах поселился месье Норов, у нас все было тихо-спокойно, сами знаете. А тут вдруг одно убийство за другим. Да вот еще пули летают. Даже мне не по себе.

Он поежился и, обернувшись, посмотрел на Норова сквозь круглые очки. Взгляд его был откровенно насмешливым и недобрым.

– Не могли бы вы объяснить цель вашего визита? – с легким раздражением осведомился Норов.

– Могу, – все так же насмешливо согласился Лансак. – Вы уже знаете про убийство месье Камарка и, конечно, слышали про убийство мадам Кузинье, не так ли? В настоящее время мы опрашиваем всех людей, знакомых с ними и проживающих поблизости.

– Разве убийствами занимается сельская жандармерия?

– Нет, месье Норов, это дело полиции. Но нам часто поручают предварительные опросы. Должен сказать, что со вчерашнего дня во Франции в связи с карантином вообще особое положение. Почти треть отделений в наших краях временно закрыта, людей не хватает. Нам приходится успевать повсюду.

– Я видела в новостях, что в Тулузе какие-то беспорядки? – вспомнила Лиз. – Вы не в курсе?

– Подростки жгут машины, – охотно пояснил чернявый. – В знак протеста против карантина.

– В арабских кварталах? – предположила Лиз.

Лансак посмотрел на нее с многозначительной улыбкой.

– Мы не делим людей по национальности, мадам Пино, – дипломатично возразил он. – Туда сегодня стянуты дополнительные силы полиции и отправилось начальство. Короче, нас призвали на помощь. Надеюсь, вы не возражаете против того чтобы ответить на пару вопросов, месье Норов?