– Верно, – с явной неохотой признал он. – Однако налицо вопиющая халатность персонала, не уследившего за пациенткой!

– Помилуйте, Тимур Айдарович, какая халатность? – всплеснула руками член комиссии. – Насколько я могу судить, вины доктора Князева здесь нет: он в тот момент находился в операционной. Медсестры не смогли сразу прибежать в палату, так как занимались экстренно поступившими пострадавшими, а не потому, что распивали чаи в сестринской или болтали по телефону! И, наконец, простите, конечно, – она быстро взглянула в сторону родственников юной балерины, – но здесь у нас не детская больница и не психиатрическая лечебница: предполагается, что в палатах лежат взрослые люди, отдающие себе отчет в своих действиях, – врачи и медсестры не обязаны привязывать их к койкам простынями! Владимир Всеволодович, вы разговаривали с пациенткой? – обратилась она к Мономаху.

– По мере необходимости, – ответил он. – Естественно, мы обсуждали схему реабилитации…

– Говорила ли вам Куликова о том, что намерена покончить жизнь самоубийством?

– Разумеется, нет!

– Замечали ли вы в ее состоянии хоть что-то, указывающее на это намерение?

– Нет, но я же не психиатр!

– Вот именно, Владимир Всеволодович, вы – хирург, а не психиатр. Если бы вам показалось, что больная склонна к суициду, вы вызвали бы соответствующего специалиста?

– Само собой. Но у Куликовой были проблемы только с питанием. Я разговаривал с ней, разговаривал с ее матерью… – Мономах мельком взглянул в сторону Куликовой. На лице у той было написано: «Ничего не знаю, впервые слышу!»

– Зачем?

– Пытался убедить ее проконсультироваться с психологом.

– И?

– И она посоветовала мне заниматься своим делом и не лезть в чужое.

– Ясно. Вот видите, Тимур Айдарович, – снова обратилась Нелидова к главному, – нет никакого смысла держать доктора Князева здесь и проводить разбирательство еще до того, как будет готов отчет патологоанатома! Мы понятия не имеем о причинах, подвигнувших бедняжку на столь радикальный шаг. Что же касается возможной халатности персонала… Что ж, тут еще нужно разбираться и разбираться. Обещаю вам, что лично займусь этим случаем и, если кто-то действительно виноват в гибели вашей родственницы, он понесет заслуженное наказание!

Последняя фраза Нелидовой была адресована Куликовой и ее спутнику.

– Ну уж нет, вам не удастся замотать это дело! – воскликнула мать. – Если я не найду правды здесь, то обращусь в другие инстанции!

– Я не могу помешать вам это сделать, – спокойно ответила на это Нелидова. – Но на вашем месте я бы, по крайней мере, дождалась результатов вскрытия. Потом вы можете действовать, как сочтете нужным. А теперь, если позволите, Тимур Айдарович, я украду у вас доктора Князева: он нужен мне по важному делу!

Муратов не нашелся что возразить, и Мономах в сопровождении Нелидовой покинул кабинет, оставив главного наедине с возмущенными родственниками покойной.

– О чем вы хотели со мной поговорить? – спросил Мономах, когда они отошли от вотчины главврача на безопасное расстояние.

– Я? – удивленно переспросила Нелидова. – Ну разве что о том, что вам сейчас следует отправиться домой и хорошенько выспаться, ведь двое суток на ногах – это не шутки! Да, и, Владимир Всеволодович, возьмите такси: в вашем состоянии садиться за руль просто неразумно!

И, оставив ошарашенного Мономаха пялиться ей в спину, Нелидова зашагала к лифту, стуча каблучками.

– А с чего ты взяла, что это может быть убийство? – недоуменно спросил Дед, когда Алла вкратце изложила ему свою точку зрения по делу. Дед, он же Андрон Петрович Кириенко, генерал-майор юстиции и руководитель следственного управления, являлся непосредственным начальником Аллы. Его совершенно не порадовала новость о том, что его собственная подчиненная стала свидетелем трагического происшествия со звездой сериалов. Еще больше он расстроился, когда она предположила, что гибель Ларисы Бузякиной могла быть и не несчастным случаем. Кириенко, как и большинство его коллег, не любил иметь дело со знаменитостями: эти люди неизменно возбуждают СМИ, особенно если речь идет о чем-то плохом, и находится немало желающих «порулить» следствием, указать «верное» направление и вообще – всячески путаться под ногами, мешая работать.