Управляющая немного грустно улыбнулась гречанке на прощание и направилась в сторону номеров вверх по лестнице. Она обошла обе галереи, везде все было в порядке. Из-за дверей номеров были слышны голоса и смех, звуки включенных телевизоров. Постояльцы отдыхали после ужина и готовились в скором времени отойти ко сну. Дойдя до тамбура, рядом с восьмым номером, Софья услышала звуки гитары. Стены в номере были толстые, и звуки едва пробивались через плотно закрытую дверь на галерею.

Гитара звучала приглушенно, но даже так было понятно, насколько великолепный музыкант играет сейчас в номере с табличкой «8» на двери. Словно разыгрываясь, Пабло сыграл несколько очень быстрых и ярких пассажей, затем полилась испанская мелодия, грустная и печальная. Софья покачала головой: видимо, настроение у испанца и в самом деле было неважным. Она заметила, что Пабло выкатил тележку с остатками ужина из номера и прислонил ее к стене на галерее. Официантка так и не убрала грязную посуду.

Управляющая вздохнула и решила сама отнести поднос с грязной посудой наверх, в мойку: на вилле всегда очень строго следили за чистотой. Видимо, Артеми решила, что раз управляющая отнесет испанцу ужин, то она же и уберет за ним посуду. Или, скорее всего, официантка еще не успела освободиться, наводя порядок после ужина на верхней террасе. Так или иначе, но оставлять поднос здесь нельзя: не хватало еще к утру здесь запахов и насекомых. Этих ос и муравьев потом ничем не вытравишь… Управляющая взяла с тележки поднос и понесла его на кухню.

Как только Софья спустилась по ступенькам, из ниши темного тамбура выступила на свет женская фигура. Перебирая руками по стене, она немного неловко дошла до двери, откуда лилась музыка, и, поджав под себя ноги, села на пол рядом с дверью, практически прислонив ухо к деревянному косяку, выкрашенному в ярко-синий цвет. Невидящие глаза были полны слез, губы дрожали… За дверью одна пронзительно печальная мелодия следовала за другой, пока музыка не сменилась на суровую, гневную и решительную. Гитара, страстно звуча во весь голос, словно звала на бой, заставляя поверить в свои силы, укрепить свой дух перед решающей схваткой и отбросить прочь любые сомнения…

А в это время на ресепшн Катерина, сложив все документы в папки, а папки – на полки шкафа, стоявшего у стены, и собираясь уже идти в комнату для персонала, вдруг хлопнула себя по лбу и пробормотала по-гречески:

– Как же я забыла-то? Надо было все-таки ей сказать… Ведь странно же: обе шведки – а между собой по-английски говорят! Как же так? Первый раз такое вижу! Что бы это значило? Непонятно! Пусть бы мне хоть кто-нибудь объяснил!..

Допивая предложенный Смолевым утренний кофе в пустой гостиной хозяйского дома, пока все его обитатели ушли на завтрак на нижнюю террасу, Софья услышала, как открываются двери в кабинет владельца виллы. Вскоре в гостиной показались Смолев и Пабло, о чем-то негромко говорившие по-испански. Разговор, судя по всему, состоялся, и договаривающиеся стороны пришли к полному взаимопониманию. Софья отметила, что с утра испанец выглядел уже гораздо лучше: гладко выбритый и причесанный, он доброжелательно взглянул на управляющую и застенчиво улыбнулся.

– Так, Рыжая, – тотчас перешел на русский язык Алекс, обращаясь к помощнице, вставшей со стула им навстречу. – Мы решили все вопросы. Все в порядке. Детали потом. Сейчас главное: сегодня вечером Пабло предлагает организовать первый концерт. У него есть мысли по репертуару, я посмотрел, меня все устроило. Я лишь попросил включить пару вещей, что слышал в Петербурге, вот я на бумажке написал тебе названия, – он протянул управляющей небольшой листок, – найдите, пожалуйста, в интернете ноты и распечатайте ему. Нужно будет купить – купите. И если что-то еще нужно будет, тоже найдите, – в общем, помогите парню, – он повернулся к испанцу и перевел ему свои слова.