– Доброе утро, Ван, – приветствовал он меня с нетерпеливой небрежностью. – Произошло одно сенсационное убийство, очень жестокое и безобразное. – Он поколебался и испытующе взглянул на меня: – Вы помните, о чем мы болтали в тот вечер с Вэнсом в клубе? В его словах было какое-то дьявольское пророчество. И, помните, я почти обещал взять его с собой при первом же важном событии? Ну так вот, это событие уже произошло. Маргарет Оделл, которую тут прозвали Канарейкой, задушена у себя дома. И из того, что я мог понять по телефону, это похоже на дело рук посетителей ночных клубов. Как насчет того, чтобы поднять этого сибарита с постели? Я сейчас направляюсь на квартиру Оделл.

– Конечно, – согласился я с поспешностью, которая, боюсь, в большей степени обусловливалась чисто эгоистическими мотивами. Канарейка. Нельзя было найти в городе жертвы, чье убийство возбудило бы больше волнения.

Поспешив к двери, я позвал Карри и велел ему немедленно разбудить Вэнса.

– Боюсь, сэр… – начал Карри с вежливым поклоном.

– Можете не бояться, – вмешался Маркхэм. – Я беру на себя всю ответственность за то, что бужу его в такое время.

Карри почувствовал важность положения и удалился. Через минуту Вэнс в шелковом кимоно и сандалиях появился в дверях комнаты.

– Господи помилуй, – приветствовал он нас, с изумлением глядя на часы. – Вы что же, ребята, еще не ложились?

Он неторопливо прошел к камину и выбрал из маленькой флорентийской табакерки сигарету с золотым обрезом. Маркхэм прищурился, ему было не до легкомысленной болтовни.

– Канарейку убили! – выпалил я.

Вэнс сдержался и бросил на меня пристальный взгляд:

– Чью канарейку?

– Маргарет Оделл нашли задушенной сегодня утром, – резко вмешался Маркхэм. – Если вы, закутанный в свою благоухающую вату, слышали о ней, то можете себе представить значение этого убийства. Я сам собираюсь заняться этими «следами на снегу», если хотите ехать со мной, как говорили в тот вечер, то вам надо поторопиться.

Вэнс смял сигарету.

– Маргарет Оделл, да? Белокурая бестия с Бродвея. Очень прискорбно. – Несмотря на его кажущееся безразличие, я видел, что он был заинтересован. – Подлые враги законности и порядка опять досаждают вам, старина. Чертовски неделикатно с их стороны. Извините меня – я должен одеться приличествующим событию образом. – Он исчез в дверях спальни.

Маркхэм достал длинную сигару и решительно приготовился закурить ее, а я вернулся в библиотеку, чтобы убрать бумаги, над которыми работал. Меньше чем через десять минут Вэнс появился совершенно одетым.

– Bien, mon vieux![3] – весело сказал он, когда Карри подал ему шляпу, перчатки и трость. – Allons[4].

Мы проехали по Мэдисон-авеню, свернули в Центральный парк и вышли у начала 71-й улицы. Квартира Маргарет Оделл находилась на 71-й улице, 184, и мы не смогли бы добраться до дома без помощи дежурного полисмена, который расчистил для нас проход в толпе, собравшейся на месте происшествия, как только туда прибыла полиция.

Фезерджил, помощник прокурора, ждал в главном холле прибытия своего начальника.

– Это ужасно, сэр, – жалобно сказал он. – Скверное это дело. Да еще в такое время.

Он озабоченно пожал плечами.

– Оно может скоро кончиться, – сказал Маркхэм, пожимая ему руку. – Как идут дела? Сержант Хэс звонил мне сразу после вашего прибытия и сказал, что на первый взгляд случай трудноватый.

– Трудноватый, – мрачно повторил Фезерджил. – Он совершенно неразрешимый. Хэс вертится, как турбина. Кстати, его отозвали от дела Бойля, чтобы он мог целиком отдать свой талант этому новому сюрпризу. Десять минут назад приехал инспектор Моран и приказал ему официально.