– Я буду сидеть на застекленной террасе, там так тепло и хорошо, займусь вышиванием, – сказала Крит.

– Тогда мы с тобой сходим к больнице Сент-Кросс, – решила мисс Кармоди, – если тебе это по душе, Конни.

Конни сказала, что это ей очень даже по душе, а Крит спросила, что там такого интересного в этом Сент-Кроссе. Пока мисс Кармоди (часто прерываемая мистером Тидсоном, который перед отъездом из Лондона прочел о больнице в путеводителе) отвечала на этот вопрос, блюда поменяли, и компания получила рулет с джемом и заварной крем или, на выбор, сливовый пирог.

Допив свое пиво, прежде чем ему успели помешать, мистер Тидсон направился к столику миссис Брэдли и скоро уже увлеченно обсуждал сыр, ибо она выбрала сыр и крекеры вместо сладкого. Мистер Тидсон попенял ей за отказ от великолепного рулета, и они мило и вдохновенно побеседовали, а затем он вернулся на свое место.

После ланча миссис Брэдли приняла приглашение мисс Кармоди сопроводить их с племянницей до больницы Сент-Кросс, и никто из них больше не видел Тидсонов до ужина.

– Надеюсь, вы поживете здесь подольше, – сказала Конни миссис Брэдли, к огромному удивлению своей тетки.

– Надеюсь пробыть здесь столько же, сколько и вы, – отвечала миссис Брэдли. – Я обожаю Уинчестер, и кроме того, нам с мисс Кармоди есть о чем поговорить.

– У вас будет еще больше тем для разговоров, если дядя Эдрис найдет свою речную нимфу, – заметила Конни.

С заинтересованным видом миссис Брэдли попросила объяснений, хотя мисс Кармоди уже рассказывала ей по телефону о речной нимфе. Сейчас она почувствовала, что Конни нуждается даже в большей помощи, чем мистер Тидсон.

– А… – протянула она, когда Конни, не чуждая остроумию и обладавшая талантом подражания, представила живую картину восторгов мистера Тидсона, – это объясняет выражение его глаз. У него ликующий вид – знак, которого я привыкла опасаться у своих пациентов. Но теперь все прояснилось. Прояснилось, как воды Итчен, – добавила миссис Брэдли, глядя на прозрачную водную гладь, они уже преодолели короткий путь от «Домуса» до улицы Колледж-уок.

– Вы не считаете Эдриса сумасшедшим? – с тревогой спросила мисс Кармоди. – Вообще-то мне все равно, но я совсем не хочу, чтобы он помешался прямо в отеле.

– Да, здесь такому не место, – серьезно согласилась миссис Брэдли. – Более того, такая мысль не приходила мне в голову. Я упомянула о своих пациентах, потому что, за исключением очень маленьких детей, занятых очень темными делишками, все ликующие люди, с которыми я сталкиваюсь, до какой-то степени ненормальные.

– Но дядя Эдрис и есть маленький ребенок, занятый темными делишками, – заявила Конни.

Миссис Брэдли с ней не согласилась и выжидательно посмотрела на мисс Кармоди.

– Да, боюсь, Эдрис действительно ненормальный. В течение тридцати пяти лет его окружали только лишь бананы, – с безграничной простотой объяснила мисс Кармоди.

– Понятно, – отозвалась миссис Брэдли и задумалась. – Сомнений нет, это могло наложить серьезный отпечаток, особенно на чувствительную душу. У мистера Тидсона чувствительная душа?

Конни посмотрела на собеседницу, желая узнать, не шутит ли та, но миссис Брэдли лишь благодушно разглядывала холм Сент-Кэтрин, возвышавшийся в полумиле от них, на другой стороне реки. Прочесть ее мысли по выражению лица не представлялось возможным. Но, о чем бы ни думала миссис Брэдли, по ее профилю трудно было предположить, что размышления носили юмористический характер.

Беседа перешла на земляные укрепления, а потом на архитектуру тринадцатого века и к теме странностей мистера Тидсона больше не возвращалась. Три дамы с интересом провели час в средневековой больнице, по которой их водил один из братьев, а затем вернулись в город той же дорогой, по которой пришли, и, по просьбе Конни, выпили чаю не в отеле, а в кафе-кондитерской. Частью кафе была единственная оставшаяся колонна норманнского замка Вильгельма Завоевателя – отголосок прошлого, который Конни посчитала романтическим.