– Вы так и не ответили мне, господин Вяземский, чем изволите заниматься?

– А вы отгадайте. – Ухмыльнулся тот, отхлебывая вино из бокала.

– Вероятно, вы принадлежите к категории творческих людей. Я прав?

– Смотря, что следует понимать под творчеством, молодой человек – Внимательно и пристально взглянул на него Вяземский.

– А он не глуп. Неужели я ошибся с его характеристикой. Но что мне так в нем знакомо? Что? – С напряжением думал Павел.

Заиграла музыка. Павел обернулся к оркестру. Какой-то поддатый «дрищ» в узких клетчатых брюках, покачиваясь что-то кричал на ухо саксофонисту, держа в руках пятитысячную купюру. Тот что-то возражал, качал отрицательно головой, но потом все-таки забрал деньги, кивнул «дрищу» и сделал рукой жест ансамблю.

Павел почти не удивился, когда оркестр заиграл «Владимирский централ». Его поразило другое. Как он мог забыть? В детстве у них во дворе, очень талантливо и красиво пел эту песню под гитару кумир всей дворовой молодежи – дядя Юра Горшков.

Теперь уже уверенный на все сто процентов, Павел повернулся к господину Вяземскому, элегантно поглощающему блюдо из перемороженных моллюсков и запивая их «Каберне», цинично спросил.

– Песенка интересная, не находите?

– Вы знаете, тюремный фольклор нисколько меня не интересует. Я сторонник несколько иных жанров в музыке. – Он положил вилку, вытер губы белоснежной салфеткой, достал из внутреннего кармана пиджака золотой портсигар и вопросительно уставился на Павла.

– Курите, курите. – Разрешил тот. – Я тоже, знаете ли, подвержен, как это принято сейчас говорить, вредным привычкам.

Павел сразу приметил, что в шикарном портсигаре господина Вяземского были обыкновенные сигареты «Прима» и это нисколько не умаляло статус курильщика, а наоборот, должно было придавать особый шарм и даже шик, подчеркивая его индивидуальность.

– Чтобы отгадать ваш род занятия – он тоже достал пачку сигарет, но это были «Мальборо» – разрешите задать вам наводящий вопрос – вы москвич?

– Да. И не в первом поколении – Усмехнулся Вяземский – впрочем, как и вы сами. Диалект, манеры, их знаете ли, не скроешь.

– Да, я полтора месяца назад приехал сюда. А вы?

– Я здесь живу уже более трех лет.

– Если не секрет, где вы проживали в Москве?

– Вам, наверное, это ничего не скажет, но проживал я в районе 5-го тупика. Чтобы было понятно, это где улица Рудниковская.

– Вы знаете, мне этот адрес очень даже знаком. У меня там комната в коммуналке, а вы, дядя Юра, наверняка хорошо помните как там, среди дворовой шпаны, пели именно эту вот песню и тогда вам тюремный фольклор, очень даже нравился.

Было видно, что господин Вяземский, никак не ожидая такого оборота, растерялся. Но надо отдать ему должное, поняв, что сидевший напротив него молодой человек, многое знает о нем, правда пока не известно сколько, выкрутился тоже артистично.

– На то она и молодость, где все было по-другому. Так выходит мы с вами, Павел, не только земляки, но еще и соседи?

– Да, дядя Юра, «пути Господни неисповедимы». Так что не корчи из себя «Великого князя в эмиграции», а давай лучше хлопнем водочки, чисто по-нашему. А потом ты честно и без прикрас расскажешь, что с тобой произошло и чем я могу соседу помочь.

Долго уговаривать Юрия Петровича не пришлось. Наплевав на свой, им же придуманный аристократический выпендреж и теперь уже бессмысленное и напрасное позерство, он вяло махнул рукой.

– Наливай водочки, Паша.

– Другое дело. Не надоело, дядя Юра, «понты колотить»? Ведь возраст уже почтенный, пора и о душе подумать. – Павел наполнил рюмки и знаком показал официанту, чтоб тот, принес еще.