После дежурства в 10.30 я прибыл в лагерь и получил на пейджер сообщение, что должен срочно позвонить майору Србиславу Поповичу, оперативнику из штаба Бригады. Из кооператива можно позвонить только по гражданской линии, но она перегружена. Я долго пытался дозвониться и с фермы сельскохозяйственного кооператива, и с территории завода „Термомонт“ в Шимановцах, где есть три телефонные линии. С трудом дозвонился по нужному номеру. Командир Бригады полковник Лазович взволнованным голосом сказал, что в районе нашей огневой позиции действуют два „Миража“. Необходимо оповестить расчёт и эвакуировать людей из кабины, иначе они погибнут. Я нашёл автомобиль „Лада-Нива “ и поехал на огневую позицию, чтобы предупредить Дани об опасности.

По прибытии на позицию я обнаружил пустую кабину: Дани с расчётом прокладывал телефонный кабель вдоль канавы с водой в 100 метрах от техники, где они сидели и смотрели на самолёт. Я был удивлён тем, что они там, а не в кабине. Нет комментариев. Я и мой боевой расчёт никогда не покидали боевые места. Да, мы сильно рискуем, но это оправдано. Самолёт был отчётливо виден в 500 метрах над огневой позицией. У нас были портативные ракетные системы стрельбы с плеча, но они находились в округе на расстоянии 10–15 километров. Первое, что я понял: мы должны иметь свою локальную противовоздушную защиту нашей позиции независимо от других подразделений, расположенных вокруг нас. Использование таких средств должно обеспечить безопасность нашей техники на марше и при переводе в боевое положение, потому что в это время подразделение уязвимо и не может защитить себя. Мы подумали, что они обнаружили нашу позицию и ночью обязательно уничтожат. Позже выяснилось, что случилось чудо, и пилот не увидел расположение нашего дивизиона. Возможно, он решил, что это ложная позиция. Было тревожно. Кабина стала местом ожиданий и опасений.

Всё замаскировано. Я в боевой смене на месте командира в УНК. Во время неприятельского налёта в воздухе и два наших МиГ-29, которые по азимуту 270 ушли на Тузлу. С командного пункта Бригады нас предупредили, чтобы мы не работали по ним. Мы постоянно уточняли азимут и дальность, чтобы избежать ошибки. Всегда сложно вести согласованные боевые действия истребительной авиации и ракетных войск. Хорошо обученный расчёт в зоне своей ответственности уничтожает самолёты противника, а свои истребители не трогает. Я сопровождал их. Расчёт удивился, что наши пошли на Тузлу. На дальности 70–80 км мы их потеряли.

На командном пункте Бригады мы доверяем только полковнику Лазовичу, полковнику Станковичу и майору Поповичу. Другие своей манерой работы ставят нас в опасную ситуацию, не проявляют инициативы и самостоятельности, примитивно следуют книжному способу действий.

Снова непрерывное дежурство по сменам. Я с боевым расчётом был на огневой позиции в качестве руководителя стрельбы до 12 часов дня. Техника находилась на удалении 3 километров от расположения лагеря. По возвращении с дежурства в лагерь около 12.30 я попытался уснуть. И как только я задремал, около 13.30 меня разбудил посыльный ракетного дивизиона Коста Чурчич, солдат срочной службы. Он сообщил, что прибыл майор Срболюб Попович из штаба 250 бригады ПВО и ожидает меня в канцелярии. Прибыл с устным распоряжением. Встаю. Я очень устал, в голове неразбериха. Было такое чувство, что физически он находится рядом, а его невнятный голос доносится издалека. Он передал мне устный приказ для дивизиона. Из служебной записной книжки он зачитал замысел штаба Бригады: с 14.00 до 20.00 часов с трех позиций осуществлять излучение имитатора СНР в воздушное пространство. Необходимо 20 минут излучать с одной позиции, затем перемещаться на другую позицию и излучать 20 минут, потом на третью и излучать 20 минут. И так по кругу до 20.00, пока не начнётся налет и не поступит сигнал „Воздушная тревога “.