– О! Да! Теперь точно не перепутаю, – довольно хохотнул я и пошел к винтовой лестнице.

Мне пришлось остановиться у своего коридора и задуматься. Свет от огромной люстры достигал где-то до середины его, но дальше была темнота (и почему именно в этом коридоре не горели светильники на стенах?). И чего мне не пришло в голову включить в своей комнате свет? Недотепа.

Вторую половину коридора пришлось проходить почти на ощупь, да и в комнате уже ничегошеньки нельзя было разглядеть. Потыкавшись вдоль косяка, я сумел найти выключатель. Свет ярко вспыхнул, но затем как-то заметно поугас. Мне показалось это странным, и я еще раз выключил его и снова включил. Эффект повторился.

«То ли с лампами что-то не так, то ли так и задумано». Оставалось только пожать плечами.

Внутри ничего не изменилось, разве что несколько листков бумаги валялось на полу, ну да это же я сам их и разбросал, когда забегал за одним из них. Меня покоробил такой беспорядок, и через несколько секунд листочки лежали аккуратной стопочкой на бюро.

Больше загадок на сегодня не хотелось.

– Утро вечера мудренее, – сообщил я портрету, висевшему на стене справа от кровати.

Ах да, я же не сказал. Справа от кровати висел портрет прелестной (вот честно-честно, другого слова подобрать не получалось, никакая «милая», «приятная» и т. п. к ней не подходили) светловолосой девушки. Она была в старинном платье с золотистым отливом (не иначе золотая парча), с крупным изумрудным ожерельем на шее (уж и не знаю, как светлые волосы и золотое платье сочетаются с зеленым по всяким там стилистическим раскладам, но мне понравилось), такими же изумрудами в ушах и с пронзительным взглядом. Вот от этого взгляда трудно было оторваться, он как будто проникал внутрь.

«У нее же зеленые глаза! – мысленно воскликнул я. – Вот в чем дело!»

На второй картине, слева от кровати, по всей видимости, эта же девушка, но уже на черной огнедышащей лошади, вставшей на дыбы. Я говорю «огнедышащей», но вполне возможно, что это был всего лишь пар на холодном воздухе, однако… Ну никак я не мог представить, что это пар. Хорошо, что глаза у лошади были черные, а не красные, а то можно было бы ее и с драконом перепутать.

В замке было на удивление тепло, или же мне на нервах и после горячего чая так казалось. Очень хотелось спать. Я снял тяжелое бордовое покрывало и сложил его на рядом стоящее кресло, затем откинул одеяло, убедился, что никто там еще не спит (ни мышей, ни пауков, ни еще кого-либо, кто там может жить в замках), разделся и лег.

Полежав пару минут и поглядев на светящуюся лампу, решил, что при свете спать не годится. Все же ночь должна быть ночью и никак иначе. Неудобно, конечно, каждый раз вставать, чтобы включить или выключить свет, но что поделать, другого варианта я пока что не видел. Да и трудно, что ли?

Я выключил свет и тут же запрыгнул обратно в кровать, мягко погрузившись в ее недра. Тишина вновь обрушилась, сметая все на своем пути. А затем раздалось: «Бом! Бом! Бом!»

От неожиданности я чуть не подпрыгнул в кровати, но затем вжался в нее как можно сильнее.

«Часы на камине, не иначе», – лихорадочно билось в голове. Звук так резко контрастировал с тишиной, еще пару секунд царившей вокруг, что казался раз в десять громче, чем был на самом деле.

«Двенадцать часов… Если не ошибаюсь. Но почему же раньше часы не стучали?»

Такая долбежка не радовала. Тут уж лучше или тишина, или… нет, уж лучше тишина.

После этих «бом-бомов» на душе стало как-то мрачно. Вновь обрушившаяся на меня тишина, которая была вроде и желанной, но в то же время все еще непривычной, набросилась с новой силой.