Школа, как правило, лишь усиливает этот процесс. Здесь есть система оценок, сравнения, дисциплины и норм. Нормативное поведение поощряется, отклонение – наказывается. Дети, не вписывающиеся в рамки, получают клеймо "проблемных". Оригинальность, чувствительность, искренность часто воспринимаются как вызов авторитету, как нечто, что нужно "подкорректировать". И даже если преподаватели и родители искренне желают добра, они сами воспитаны в той же системе, где девиация – это угроза. Так передаётся страх быть собой – не злонамеренно, а почти автоматически.

Но особенно сильно этот страх укореняется, когда ребёнок сталкивается с отвержением от близких людей – родителей, опекунов, тех, от кого зависит эмоциональная безопасность. Родитель, который критикует, стыдит, игнорирует или отказывается видеть чувства ребёнка, формирует внутри него не просто тревогу, а убеждение, что чувства – это слабость. А если чувства – слабость, то и он сам – слаб. Поэтому нужно быть "другим", "лучше", "спокойнее", "умнее", чтобы заслужить право на любовь. Так возникает внутренняя разобщённость: внешняя личность, стремящаяся угодить, и скрытая, стыдящаяся часть, которая боится показаться миру.

Культурные нарративы лишь закрепляют это. Мы живём в эпоху, где стандарты навязываются с раннего возраста: идеальная внешность, идеальные достижения, идеальные отношения. Нам говорят, какими надо быть, чтобы быть успешными, красивыми, достойными. Всё, что выбивается из этих шаблонов – воспринимается как угроза статусу. Поэтому быть собой становится не просто трудным – это воспринимается как риск потерять всё: признание, безопасность, любовь.

Медиа, реклама, социальные платформы лишь усиливают эффект. Мы сравниваем себя с "идеальными" образами, забывая, что они сами – конструкты, тщательно отредактированные, лишённые несовершенств. В этом мире нет места растерянности, слабости, искренности. Здесь побеждает тот, кто умеет быть "на уровне", соответствовать. А быть собой – значит, рисковать оказаться вне игры.

Особенно болезненно этот страх проявляется в подростковом возрасте. Это период, когда формируется личность, но общество требует соответствия. Подростки учатся прятать уязвимость, заменять её бравадой, сарказмом, агрессией или апатией. Они боятся, что если покажут настоящие чувства – станут объектом насмешек или отвержения. Поэтому скрывают страх, любовь, боль, интерес, чтобы сохранить лицо. Эта практика может закрепиться на годы, а иногда и на всю жизнь.

Именно из этого периода мы выносим самые устойчивые механизмы самозащиты: иронию, отчуждение, закрытость, перфекционизм, стремление контролировать. Мы боимся быть открытыми, потому что когда-то за это нас ранили. А боль, полученная в моменты уязвимости, запоминается особенно остро. Она становится внутренним сторожем, сигналом "опасность", всякий раз, когда мы подходим к грани искренности. И чем больше таких ран, тем выше стены.

Проблема в том, что страх быть собой делает невозможной подлинную близость – как с другими, так и с собой. Мы можем играть роли, достигать целей, выстраивать карьеру, но внутри чувствовать пустоту. Потому что подлинная связь возможна только тогда, когда мы не прячемся. Когда нас видят настоящими, уязвимыми, неидеальными – и принимают. Это единственный способ почувствовать себя живым по-настоящему. Но для этого нужно сначала научиться не бояться собственной правды.

Многие взрослые продолжают жить в рамках, выстроенных в детстве. Они боятся говорить "я не справляюсь", "мне страшно", "мне больно", потому что внутри звучит голос прошлого: "если покажешь слабость – потеряешь любовь". Они строят отношения, в которых боятся быть честными, потому что честность – это риск быть отвергнутым. Они избегают конфронтаций, разговоров по душам, настоящих эмоций – не потому что не хотят, а потому что боятся последствий. Так повторяется сценарий из детства: лучше спрятать себя, чем быть собой и лишиться всего.