Через несколько месяцев брат и я плавно перетекли в штат Колорадо, чтобы воссоединиться с отцом. Колорадо – одно из самых прекрасных мест на земле. Мы жили в деревянном домишке у подножия великолепной горы в практически коммуне хиппи, городе Эвергрин. Я любила Колорадо, даже притом, что не полюбила американскую еду. Вскоре приехала моя новая мачеха, и жизнь в Колорадо пошла на лад. Я лучше привыкала к новой жизни в более свободной обстановке, чем к жизни на военно-морской базе. Я полюбила Колорадо, хоть и не понимала половину намеков моих ровесников. Как минимум, ко мне хорошо относились учителя, и перемена была приятной.

Тогда мне попалась книга об астральной проекции. Практика астральной проекции подразумевает, что тело остается, а душа путешествует. Я лежала в постели и изо всех сил пыталась покинуть тело. Я хотела путешествовать и отыскать маму.

Мама оставалась в Италии и неведомо для меня собиралась обратно в Америку в штат Орегон. Потом я узнала, что отец оставил ее, чтобы она ушла из Детей Бога самостоятельно. В живых оставались только ее сестра и бабушка Вера. Бабушка Вера прислала ей денег на дорогу домой и помогла маме начать жизнь заново в традиционном обществе.

Однажды мне сказали, что я вечером поеду в Орегон на встречу с мамой. Сначала я обрадовалась, не поняв, что Орегон не сулит мне ничего хорошего.

Оглядываясь назад, я должна сказать, я действительно впечатлена моей мамой; она вернулась домой из Италии, вырастила шесть детей без копейки денег, перебиваясь на купонах, пока папа жил с новой женой. У мамы было шесть детей не по ее воле, а потому что ее подстрекала секта. На мой взгляд, она казалась, недовольной жизнью. Даже сейчас я знаю, что она не любит, когда я говорю о секте, но по мне ей нечего стыдиться, она попала в особенное приключение. Ей нечего стыдиться, вдобавок я уверена, что секта была отцовской идеей.

Когда моя мать вернулась в Америку, ее бабушка помогла ей получить государственное жилье. Эти дома были довольно простыми по сравнению с более красивым домом, в котором я жила с отцом, но я была в восторге от перспективы воссоединения с матерью и другими братьями и сестрами.

К сожалению, как старшая девочка я получила стеееержень. Я стала младшей мамой, когда мне было десять. Забота о банде диких детей непросто дается, когда ты ребенок. Я не хотела быть подменной мамой. Я не подходила для этого, потому что мне нравится слишком много думать, и начинаю волноваться, когда я не могу. Мне нужна тишина. Я не хотела быть блюстителем порядка, я хотела уйти и смотреть на облака. Мой стиль воспитания ребенка, мягко говоря, не отвечал правилам врачебного такта. Я все больше и больше злилась на жизненные обстоятельства. Мое бессилие. Я знала, что должна помочь маме, и помогала, но я была не в восторге от этого.

В Орегоне я осознала истинную цену доллара. Я поняла, каково это – бороться и смущаться, когда ты уходишь, простояв очередь за бесплатным питанием в церкви, с твоим блоком ярко-оранжевого сыра. Садистский школьный администратор называет наши имена через громкоговоритель, так что все в школе смогут посмеяться над бедными детьми, которым приходится брать талоны на бесплатные обеды. Я никогда не забуду насмешку на вкрадчивом лице администратора, когда мне приходилось забирать талоны. Абсолютная классовость. Меня возмущали талоны на обед, не говоря уже об отвратительной еде. Я толкала талоны на сторону, чтобы получить небольшую прибыль. Я всегда была очень предприимчива.

Дела в Орегоне шли довольно хорошо, что было, надо сказать, тяжело. Потом я встретила парня по имени Лоуренс. Он жил на соседней улице от нас. Он поймал меня, пробирающейся под его забором, чтобы накормить собаку хлебом и дать ей воды. Собака была прикована цепью к дереву. Ошейник так сильно врезался ей в шею, что по ней ползали опарыши. Животное сильно наказывали, что являлось показателем характера Лоуренса. Он поймал меня на кормежке его собаки и выбросил со своего двора за лямку комбинезона. Я приземлилась на задницу. Я сразу же возненавидела его. Две недели спустя я вернулась домой, и кто, ты думаешь, восседал в кресле в нашей гостиной – Лоуренс, с его толстым животом, заставляя всех прислуживать ему, как будто бы он был королем замка. Я вошла, и он посмотрел на меня с садистской улыбкой. Я замерла. Он сказал: «Привет, Роуз. Зови меня папой». Я помню, как просто закричала «нет!» и убежала в поле, которое было за нашим домом, прячась там. Скоро после этого он переехал со своими двумя дочерями, Отэм и Марией, и сыном, Ларри (младший). Сначала Лоуренс-старший был очарователен. Но я на это не купилась. Я знала, как выглядит его собака. Я знала, какой ад этот человек может принести. Он был истинным злом и захватил маму. Я отчаянно пыталась ей сказать, но она не хотела или не могла услышать меня. Несмотря на то что она сбежала от Детей Бога и их патриархальной структуры, поведенческая программа, что мужчина спасет ее, настолько глубоко укоренилась в ней, что она не видела истинной картины. Вероятно, она была ко всему прочему одинока. У моей мамы не было подруг, потому что она все время занималась таким количеством детей и работала полный рабочий день.