Я с большим удовольствием присутствовал на занятиях, когда в день командирской учёбы офицеров полка, он знакомил нас со всевозможными новинками в области техники.

Поэтому, когда подполковник Гатман, с целью оказания мне, молодому офицеру полка, помощи в подготовке солдат к инспекторской проверке, пришёл на занятия, я искренне был рад его появлению. Как сейчас помню вопрос, который он задал младшему сержанту Фокину:

Какие самые низкие температуры в полёте должно выдерживать всё ракетное оборудование?

Младший сержант Фокин, за уровень технической подготовки которого я был спокоен, немного задумавшись, ответил:

До минус триста градусов.

Меня удивил такой поспешный ответ, но подполковник Гатман уже задавал наводящий вопрос:

Извините, но наши учёные вообще не знают таких минусовых температур! Их в природе просто не существуют. Абсолютный нуль – это минус 273 градуса по Цельсию.

Но младший сержант Фокин и не думал сдавался. Он убедительно обосновал свой ответ:

Извините и Вы меня, товарищ подполковник. Но Вам то, хорошо известно, что наше ракетное оборудование совершенно секретное. Поэтому учёные могли и не знать об этом.

Наконец, накануне праздника сорок пятой годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции к нам в полк прибыла с комплексной инспекторской проверкой комиссия Главкома Ракетных войск стратегического назначения.

В этот день в полку по группам проходили обычные плановые занятия с личным составом по политической подготовке.

Когда я, как руководитель группы, проводил запланированное занятие с солдатами своего подразделения, ко мне в группу пришёл с проверкой представитель комиссии.

Совершенно незнакомый полковник, скромно войдя в класс, жестом руки, отказался от приёма моего доклада, и не прерывая политическое занятие, присел на последнем ряду, вместе с солдатами.

Пока я проводил занятие, он не проявлял никакой активности, только изредка делал какие-то пометки в своём блокноте, которые начали действовать мне на нервы.

Мне стало ясно, что сейчас он оценивает степень моей личной политической «подкованности».

Как только я закончил занятие, проверяющий попросил всех оставаться на своих местах.

Сам, бесцеремонно занял моё место руководителя политических занятий, а мне, также бесцеремонно предложил устроиться рядом с ним. Теперь вы, наверное, представляете, каково мне, молодому офицеру, недавнему выпускнику военного училища, старшему лейтенанту ракетных войск, сиделось рядом с проверяющим, в придачу ко всему, ещё и полковником.

В это время, легенда нашей истории, боевой офицер, участник Второй мировой войны, полковник из штаба Главкома Ракетных войск, спокойно по-свойски, расположив к себе всех моих солдатиков, начал непринуждённую беседу.

Только минут через десять я понял, что проверка моих подчинённых уже давно началась.

Пока меня ни что особенно не тревожило. Солдаты в ходе этой непринуждённой беседы, без затруднений отвечали на все, задаваемые полковником вопросы.

Но я хорошо видел, что круг опрашиваемых сужается, и упорно приближается к рядовому Сагади.

Пропорционально сужению этого круга увеличивались и мои волнения.

Когда проверяющий задал провокационный вопрос:

Какой город в мире самый лучший? – неожиданно проявил свою активность посланец Эстонского народа.

Я почувствовал, как в это время моё, совершенно здоровое сердце, впервые дало сбой.

Столица нашей великой Родины город-герой Москва! – уверенно ответил он.

Здесь полковник, похвалив рядового Сагади, предложил ему ответить на следующий вопрос:

А, что с ней будет, если туда упадёт атомная бомба?