Светловолосый мужчина лет двадцати пяти сидел на полу с высоко заведенными над головой руками. Его запястья были намертво прикованы к стене, а ноги отяжеляли кандалы и цепи.

Янтарный взгляд молодого мужчины обратился к нам, едва дверь с шипящим звуком задвинулась за спинами стражей и растворилась, превращая камеру в стеклянную коробку без единого выхода. Мышеловка захлопнулась.

Я отступила к стене и встала рядом с Уной.

– Вы снова пришли пытать меня, инспектор? – устало поинтересовался пленник, наблюдая за Сэйном. Я с удивлением отметила, что демон стихийного правителя не боится. Голос его был уставшим и наигранно почтительным, но в то же время крайне спокойным, слишком спокойным для демона, который без пяти минут уже покойник. – Напрасно, – мужчина апатично осмотрел меня и Уну, бросил прищуренный взгляд на стражей, затем вновь обернулся к стихийнику. – Я уже все вам рассказал, господин инспектор, вам и вашему личному оракулу. К сожалению, ничего нового вы опять не услышите, только время зря потеряете.

Сэйн окатил пленника презрением.

– Мы оба знаем, что ты лжешь, виверг, – леденящим кровь голосом произнес главный инспектор трех миров.

Я и забыла, насколько жутким может быть Сэйн. В его голосе словно умерли все эмоции, которых и до этого не хватало, и чувства угасли, превратились в лед безразличия и смертельного хладнокровия. Огонь в глазах принял устрашающую форму и придал стихийнику вид безумца с диким взглядом, готовым убивать и причинять боль.

– Гнусно и трусливо врешь, – заключил инспектор без грамма сомнения. – Сэйн видел метку правды на твоем теле. Подобные метки маскируют ложь в словах и путают воспоминания, создают поддельные образы прошлого. Ни один уважающий себя честный демон не очернит тело подобной меткой. Ее ставят на себя лжецы и преступники, которым есть что скрывать и чего бояться.

– И какие основания у вас, инспектор, полагать, что я говорю ложь, а не правду? – мужчина, скованный путами, чуть заметно пожал плечами. – Вы ведь все равно не чувствуете разницы, как и ваш оракул. Метка же путает.

– Оснований у меня предостаточно, – заверил Сэйн и грозно так осадил: – Ты нарушил по меньшей мере восемнадцать законов. Нарушение шести из которых караются смертной казнью. Не знаю, обрадует тебя это или нет, но Сэйн считает, что казнь в твоем случае будет слишком легким наказанием.

Виверг несогласно закатил глаза.

– Нет у меня грехов, инспектор, за которые вы могли бы меня казнить. Я чист перед вами, перед правителями, богами и законами. Брать на себя какие-то чужие преступления я не собираюсь, а казнить меня без моего чистосердечного признания и раскаяния по законам Цэрбеса вы не можете. Похоже, мы в тупике, инспектор. Но у меня есть одна идея! – он воодушевленно подмигнул Сэйну. – Отпустите меня, и мы мирно разойдемся. Я забуду ваши неправомерные действия и даже помолюсь за вас богам всех миров.

Сэйн бесцветно ухмыльнулся в ответ на абсурдное предложение пленника. Наверное, инспектор часто получает подобные предложения, но зная Сэйна, я уверена, что он никогда их не принимает. Стихийного демона, у которого все есть, ничем невозможно заинтересовать. Ничем… за исключением бессмертной кьяни с Земли.

– Где твоя жена, виверг? – инспектор медленно опустился перед мужчиной на корточки, так чтобы их лица стали на одном уровне, но вивергу это явно не понравилось. Пленный тут же попытался отстраниться, видимо, огонь стихийника обжигал болезненно, но путы не позволили ему сдвинуться в сторону и на миллиметр.

Инспектор безмолвно дождался момента, когда пленный перестанет конвульсивно дергаться, и лишь после этого спросил: