— У меня разве есть выбор? Мне грозит смерть, но теперь я буду бороться за свою жизнь даже не ради себя, а ради мамы.

Лекарь покачал головой. Он не верил, что моя затея удастся, но ведь он не верил и тогда, когда я отправилась в столицу.

— Такая у тебя судьба, а ты идешь наперекор ей.

— Мне все равно. Я отправлюсь куда угодно, хоть в столицу нагов. Я смогу! Я принесу новый яд, и вы поможете мне стать человеком.

Лекарь вновь покачал головой. Он смотрел так, словно знал намного больше, чем говорил.

— Ты многого не знаешь о себе, и я не вправе рассказать тебе об этом.

Я нахмурилась.

— О чем вы, уважаемый ниар?

— Но твоя мама лучше объяснит, когда придет в себя. Я не вправе сказать за нее…

Он точно не договаривал, скрывая правду. Только вот какую?

Я чувствовала, что очень важную для меня. И мама…

Мне часто казалось, что она чего-то боится, она всегда что-то умалчивала, отговаривалась приготовленными фразами. И постоянно твердила, что я должна обходить нагов стороной. И про отца никогда не рассказывала мне. Умер и все.

У нас не осталось никого из родни, кто бы смог помочь. Я лишь знала, что мама очень дорожит мной, она волновалась за меня, даже слишком. Никогда не оставляла без присмотра. Даже когда я выросла. И все же не зря боялась и предостерегала.

Но произошедшего не изменить, вернее, можно, но очень трудно. Но когда меня это пугало?

Если что задумаю, не отступлю. Так и с ядом. Я лишь боялась стать такой, как эти… Райн и Дайр? Глаза б мои их не видели!

Но только их яд может меня исцелить.

Нет, я не хочу снова с ними встречаться. Ни за что на свете!

Жар опалил мои щеки, когда я вспомнила нашу ночь. Они не простят мне, что я так с ними поступила. И какую такую ценность я для них представляю? Разве у них мало любовниц и жен? Что еще скрывал от меня старый лекарь?

Я спрошу у мамы, она должна открыть мне правду!

Ротеуш больше ничего сказал. Удостоверившись, что мама идет на поправку, он ушел. Добавил, что придет еще раз утром.

***

Я просидела около матери до утра, вливая в рот воду, а с первыми лучами солнца задремала рядом с ней — сил больше не осталось.

Проснулась от того, что кто-то трогал мою щеку, гладил ее. И тут же распахнула глаза, будто и не спала.

— Мамочка! Тебе лучше?

Она смотрела на меня и улыбалась.

— Как же я рада… — Я не смогла найти слов, слезы катились градом. Просто обняла ее, прижимаясь к исхудавшему за время болезни телу.

— Сама видишь, хворь проходит.

— Ты пока лежи, не вставай. Скоро придет лекарь, он обещал принести зелье, восстанавливающее силы. Я все сама сделаю, — забеспокоилась я.

— Тебе тоже нужно отдохнуть, Вивианна. Я слышала, о чем вы вчера говорили, хоть и не могла ничего ответить.

— Ты объяснишь мне? — встревоженно посмотрела я на мать.

— Дай мне время собраться с мыслями.

— И ты даже ругать меня не станешь?

— Ты всегда поступала по-своему, — улыбнулась мама, ничуть не сердясь.

Я тяжело вздохнула.

— Я не могла поступить иначе. Ты у меня одна.

Далисса, которая заглянула к нам в комнату, радостно затараторила, заметив, что моя мама пришла в себя и может говорить.

Какое-то время она провела с нами, помогла мне прибраться и сварила бульон, а потом ушла, сославшись на то, что у нее много дел. Но я подозревала, ей не терпелось поделиться новостями с другими соседками и торговками на рынке, где Далисса иногда подрабатывала.

Такое чудо случилось: умирающая Миртина Калиар вдруг выздоровела!

Но я боялась, что эти новости могут навредить мне. Мало ли, что дойдет до нагов… Хотя страхи не имели особого основания. Кому интересна судьба бедной женщины?

Через пару дней, когда маме стало заметно легче и она уже сама вставала с постели, пытаясь делать что-то по дому, мы снова завели разговор про нагов.