Дальше уже было всё просто. Когда мы вместе вышли из зала, он по дороге рассказал мне многое из своей жизни. Как ему тяжело учиться, живя в общежитии, где мало кто думает о занятиях, а большинство интересов сводятся к развлечениям, девчонкам и выпивке.

Выяснилось, что он недавно устроился по вечерам работать, и хочет снять маленькую комнату в коммуналке, чтобы всецело сосредоточиться на учёбе, ведь у него есть мечта – после получения диплома остаться на кафедре, поступить в аспирантуру, чтобы после её окончания и защиты диссертации, устроиться на престижную, высокооплачиваемую работу, и купить, пусть даже в ипотеку, квартиру.

Оказалось, что своего отца он плохо помнит, ведь тот ушёл из семьи, когда Ваньке едва исполнилось семь лет. Сам он родом из Ярославля, где и сейчас живёт его матушка. Она, работая нянечкой в детском саду, получает сущие копейки, и ничем не может помочь сыну, тем более на её попечении ещё Ванькина младшая сестра, которая через год заканчивает школу.

– Учится на одни пятёрки, – с гордостью похвастался Ванька, – Очень хочу, чтобы она поступила к нам в университет, а потом осталась жить в Москве, удачно вышла замуж, а я стал бы во всём ей помогать, – мечтательно произнёс он.

Я был просто ошеломлён, тем, что он начал говорить, и как уверенно и умиротворённо выглядел, когда мы расставались; и в этот самый момент я понял, что вовсе не хотя этого, совершил, наверное, первый в жизни, по-настоящему благородный поступок, предоставив человеку возможность выговориться.

Вот именно после этого случая у меня возникла какая-то внутренняя потребность слушать, и я впредь старался не пропускать возможности пообщаться с кем-либо. Скоро это вошло чуть-ли не в привычку, и я чувствовал себя крайне неуютно, считая день потерянным, если в течении его основательно не пообщался хотя бы с одним человеком. При этом, если отсутствовали явные предпосылки к активному диалогу, сам предпочитал молчать, ограничиваясь короткими фразами.

Правда, иногда буквально обуревает желание что-либо рассказать самому, и я, не выдерживая, начинаю без умолку говорить, а тогда меня уже остановить трудно. Хотя подозреваю, что в таких исключительно редких случаях, моими оппонентами являются такие же как я любители послушать, только более высокого ранга.

***

В скорости я понял, что в довесок, у меня появилось и достаточно занятное хобби. Я стал коллекционером, но собирал не марки, значки или монеты, а яркие высказывания моих собеседников.

Началось всё с рассказа одного знакомого студента медика, в речи которого однажды прозвучала фраза – «он стоял и гнул ноги». Выражение, конечно, так себе, но чем-то оно зацепило, и запомнилось. Затем последовали фразы некоего современного «Кулибина», похваставшегося изобретением противотанковых очков, а затем, вальяжно откинувшись на спинку стула, и водрузив ногу на ногу, он с гордостью признался, что после многих тщетных попыток, им наконец-то создана туалетная бумага с повышенным сроком эксплуатации. Я крайне заинтересовался и решил уточнить:

– Это получается, что она многоразовая что ли?

– А что в этом такого уж удивительного? – неожиданно обиделся чудо-изобретатель.

– Да, нет, – я стал оправдываться, – вовсе ничего такого удивительного, очень даже полезная в быту вещица.

Чтобы как-то сгладить создавшуюся неловкость, решил уточнить подробности. Но было уже поздно; я напрочь потерял его доверие, и он отказался делиться со мной информацией, сославшись на то, что ещё не успел запатентовать своё изобретение и боится, что я кому-нибудь проговорюсь, и этим воспользуется ловкий мошенник, коих сейчас развелась целая прорва, и опередит автора. При этом его интерес к разговору совершенно пропал, и, не смотря на все мои усилия, он поспешил ретироваться.