То, что для обозначения была избрана именно эта буква греческого алфавита, так обожаемого учеными – что отечественными, что зарубежными, – начальника экспедиции как раз не удивило. Ежу понятно, что «гамма» подразумевала, наличие пунктов, носящих наименования «альфа» и «бета», то есть тех «окошек», через одно из которых попал на эту сторону мироздания он, грешный, а через другое – просочился бог знает куда, возможно и в преисподнюю, приснопамятный Полковник, не к ночи он будь помянут.

Бежецкий не исключал, что не остались без дела и прочие буквы «ученого» алфавита, которых, как известно, насчитывается ни много ни мало двадцать четыре, но его в эти обстоятельства посвящать никто не счел нужным, а так как вся его предыдущая жизнь «в сапогах» прошла под выразительным лозунгом «Меньше знаешь – лучше спишь», страдать от бессонницы экс-майор ВДВ не собирался…

Больше всего пресловутый пункт «гамма» (или «Артефакт» – как кому больше нравится) напоминал огромную – метров десять высотой – черепаху. Черепаху с аркой в боку, заложенной тщательно вытесанными каменными блоками. Собственно, только эта арка и являлась здесь бесспорным созданием человеческих рук, так что название «Артефакт» оказалось весьма притянутым за уши.

То, что приехали и прилетели в такие дали не зря, стало ясно тут же по поведению разом повеселевших ученых. И неудивительно: приборы регистрировали какие-то изменения каких-то полей, название которых непосвященному человеку ровно ничего не говорило, но неопровержимо свидетельствовало, что «ворота» функционируют, в отличие от двух первых, то ли закрывшихся навеки, то ли агонизирующих. Внешне изменения никак не проявлялись, но, вероятно, для того, чтобы ограничить доступ «на ту сторону», и закладывали неизвестные древние зодчие проем камнями.

Вскрывать древнюю кладку никто не торопился, тем более что буквально сразу же имевшиеся в экспедиции приборы зарегистрировали солидный радиационный фон, исходящий от камней (не каламбура ради, но это было гамма-излучение) и сохраняющий приличную мощность в радиусе ста метров от пункта «гамма».

Палатки, из соображений безопасности, пришлось перенести еще на несколько сотен метров от объекта, причем, вопреки худшим ожиданиям, никто из «научников» против данных мер предосторожности не протестовал. Народ здесь все-таки, несмотря на задиристость и легкомыслие, переходящее в инфантилизм во всех сферах, прямо не касающихся вотчины Афины Паллады,[6] подобрался знающий и предпочитал намотать лишних пару-тройку километров в день, чем всю оставшуюся (и недолгую, надо сказать) жизнь глотать таблетки, почесывая при этом абсолютно лысый череп.

Установив опытным путем, что вредить ни себе, ни окружающим ученые светила не намерены и способны самостоятельно позаботиться о технике безопасности предстоящих исследований, Бежецкий вздохнул с облегчением и передал непосредственное руководство (абсолютно формально, конечно) ученому триумвирату в лице Николаева-Новоархангельского, академика Мендельсона и примкнувшего к ним профессора Кирстенгартена. Сам он целиком отдался обеспечению безопасности лагеря и зоны исследований по периметру, что, учитывая немногочисленность «гарнизона», оказалось делом непростым. Не менее важным было снабжение светил свежими продуктами в добавление к очень приличному, по мнению экс-майора, но почему-то казавшемуся капризным ученым очень скудным и однообразным рациону, состоявшему из нескольких десятков видов концентратов и консервов – от мясных до фруктовых.

Слава богу, в распоряжении Александра оказалась неиссякаемая даже в заснеженном виде тайга, пара протекающих неподалеку речушек, кишащих всевозможной деликатесной рыбой, а главное, опытные добытчики в лице казаков конвоя и особенно Тунгуса.