– На здоровье, парни.

Конечно, глава и не думал отчитываться перед нами в том, что сделает с оставшимися тремя четвертями награды, и мы были бы воистину удивлены, поступи он иначе. Но, как я уже и говорил, на Поммеля обижаться невозможно. В Инквизиториуме у нас всегда были добрая еда, вдоволь вина, вовремя выданные содержание и пропитание, а когда у кого-то из инквизиторов возникали финансовые затруднения, Поммель всегда выручал его беспроцентным кредитом.

Мудрый человек, он знал, что лучше быть для подчиненных требовательным, но заботливым отцом, нежели изображать из себя скупердяя и вымогателя, чье поведение сперва вызывает презрение, а после приводит к заговорам. И мы в общем-то не держали на него обид за то, что его любовница как раз достраивала прекрасный дом за городом, а сам Поммель через подставных лиц владел несколькими небольшими имениями.

Были мы молоды, учились у него и знали, что, если когда-нибудь примем под опеку одно из местных отделений Инквизиториума, будем поступать столь же рассудительно.

Вагнер сгреб в кошель свою часть гонорара и встал, но я не сдвинулся с места.

– Могу ли просить о минутке разговора?

– Конечно, Мордимер, – ответил Поммель.

Фаддеус, чуть помедлив, вышел из комнаты. Я был уверен, что его снедает любопытство – о чем это я хочу поговорить со старшим Инквизиториума?

– Чем могу тебе помочь? – Поммель, едва за Вагнером закрылась дверь, уставился на меня.

С Поммелем можно было не юлить, оттого я напрямик рассказал все, что услышал от купца Клингбайля.

– И сколько предложил?

– Двести задатка и полторы тысячи, если выгорит, – ответил я честно.

Старший Инквизиториума тихонько присвистнул.

– И чего хочешь от меня, Мордимер?

– Чтобы выдали мне охранную грамоту на допрос Захарии Клингбайля.

– С какой целью?

– Дознание по факту, что он мог стать жертвой колдовства. Ведь в этом призналась два года назад Ганя Шнифур, верно?

Ганя Шнифур была хитрой и злокозненной ведьмой. Мы сожгли ее в прошлом году после длительного расследования, которое, впрочем, принесло прекрасные плоды. Благодаря этому пламя костров на время разогнало хмурую тьму, окружавшую Равенсбург.

– А подтвердят ли это протоколы допросов?

– Подтвердят, – ответил я, поскольку сам составлял протокол (писаря затошнило во время пытки, и кое-кому пришлось его тогда заменить). Поэтому вписать еще одну фамилию навряд ли будет сложно.

– И отчего же мы взялись за это только через два года?

– Ошибка писаря.

– Хм-м? – Он приподнял брови.

– Клякса вместо фамилии. Небрежность, достойная осуждения. Но – просто человеческая ошибка. Однако, руководствуясь не слишком распространенным именем «Захария», мы размотали клубочек.

– Ну коли так… – пожал он плечами. – Когда хочешь отправиться?

– Завтра.

– Хорошо, Мордимер. Но – вот что. – Поммель глянул на меня обеспокоенно. – Я слышал о Гриффо Фрагенштайне – и рассказывают о нем мало хорошего.

– Звучит как благородная фамилия.

– Потому что так и есть. Гриффо – бастард графа Фрагенштайна. Странное дело: граф признал его и дал свою фамилию, но император дворянского титула за бастардом не утвердил. Поэтому Гриффо занимается торговлей и руководит городским советом в Регенвальде. Если он и вправду ненавидит Клингбайлей, то будет очень недоволен, что кто-то лезет в его дела.

– Не осмелится… – сказал я.

– Ненависть превращает людей в идиотов, – вздохнул Поммель. – Если он умен – будет тебе помогать. По крайней мере, для виду. Если глуп – попытается запугать, уговорить или убить.

Я рассмеялся.

– Когда в городе гибнет инквизитор – черные плащи пускаются в пляс, – процитировал я известную пословицу о нашей профессиональной солидарности.