«Малявка»! Ренцо едва ли не снизу вверх смотрел на нее. Впрочем, они же отчасти уграты, этот Дин, небось, выше на две головы.

За апельсиновой рощей – небольшая смотровая площадка, отсюда открывается невероятный вид. Дом стоит на холме, а там дальше внизу раскинулось озеро, и даже Илой виднеется где-то вдали. Верхом – меньше часа.

Мэй подошла, задумчиво положила ладони на мраморную балюстраду, вглядываясь в горизонт.

– Красиво, – сказала она. Глаза блестели, ей действительно нравилось.

Она расслабилась немного… и отчего бы не попробовать. Надо уже что-то решать.

– У меня тоже был старший брат, – сказал Ренцо, – Лино… Мариу. Но он погиб десять лет назад.

Почти запрещенный прием, Ренцо понимал, но уж если дело начало хоть немного сдвигаться, если о брате она сказала сама, пусть и случайно, то, может быть, скажет еще. Надо понять, что делать с ней, что делать с Лене, с детьми, со всем этим. Со всем сразу. Там, вдалеке от дома, еще казалось, что все как-нибудь образуется само… Не образуется.

Он немного подтянулся, запрыгнул и сел на балюстраду, потом перекинул одну ногу на ту сторону.

– Что ты делаешь? – спросила Мэй.

Ренцо пожал плечами.

– Детская привычка. Я всегда любил тут сидеть… мама только ругалась.

Глянул на нее осторожно, искоса. Любопытная лисичка.

Мэй долго не решалась, но все же.

– А где твои родители сейчас?

– Мама умерла почти пятнадцать лет назад, несчастный случай в море, – сказал Ренцо. – А отец пережил ее на полгода, просто не смог один. Мы с Лино остались вдвоем, ему пришлось разом брать на себя все дела отца, поначалу было нелегко, но он справился… он вообще сильный был и умный, не то, что я…

Лино бы не стал, как Ренцо, бегать от проблем, он давно бы уже все решил.

Это чистая правда, и все равно оставалось ощущение, что Ренцо обманывает ее. Ведь специально. Откровенность за откровенность.

Мэй поджала губы… долго не решалась.

– Мои родители погибли в Этране, – сказала она.

Это он, в целом, понимал.

– А брат? – спросил осторожно.

Мэй вздрогнула, глянула на него.

– Мэй, если ты хочешь, чтобы я помог тебе, то должен знать больше, – сказал Ренцо. – Иначе мне не справиться.

Она покачала головой, отвернулась.

Не скажет. Гордая… а может, просто не знает сама.

– Что ты собираешься делать? – спросил Ренцо. – Сбежать?

Она нахмурилась.

– Ты думаешь, я позволю тебе сбежать? – спросил Ренцо. – Если ты сбежишь, Гильдия мне не простит. Ты представляешь ценность для них, но легального способа отобрать против моей воли у них пока нет. Но это не значит, что они позволят отпустить. Отдать им тебя – куда проще. В противном случае – я рискую. И мне бы очень хотелось понимать, хотя бы, ради чего и чем. Кто ты? Насколько все серьезно?

– Серьезно, – сказала она. – Ты вправе поступать, как знаешь. Я не могу просить тебя рисковать.

Очень серьезно.

– Мэй…

Она покачала головой снова. Легко запрыгнула на парапет рядом с ним, села, болтая ногами.

– Жаль, что тут не высокая скала, – сказала она. – Я бы прыгнула и разбилась насмерть. А, может, и к счастью. Знаешь, я даже не знаю, чего боюсь больше: того, что Дин будет готов пожертвовать всем ради меня, что будет готов отдать даже больше, чем он вправе отдать. Или того, что он отвернется от меня, и интересы… – она замялась, вздохнула, – интересы многих для него будут важнее. Так должно быть… он обязан пожертвовать мной.

Интересы государства, значит.

Пожертвовать сестрой во благо интересов всего народа и не поддаться на провокации Гильдии.

Понимание пронзило внезапно.

– Тьяра, – тихо позвал Ренцо.

Она резко обернулась, глаза разом стали огромные, полные ужаса, а щеки белые, как снег.