– Ты помнишь, что я говорил тебе про него? – прохрипел он. – Это враг.

Лена чуть отстранилась, потянувшись к своему пистолету. Ее лицо выражало скорее беспокойство, чем иные эмоции, поэтому я не сомневался, что она ничего не сделает. Капитан сразу же подошел к нам:

– Никаких пререканий, пока не доберемся до части. Надо выдвигаться.

В ушах зашумело, голову будто сжали тиски, но через секунду все кончилось, не успел я и руку к виску прижать. У остальных явно произошло то же самое, но никто не придал этому значения.

– Вы не понимаете, – продолжал, как обезумевший, Владимир, – их люди везде, даже здесь.

– Хватит, – оборвал его Борисов, втиснувшись рядом со мной и попытавшись взять Воронкова под руку. Тот дернулся. – Обо всем поговорим позже.

Владимир озирался по сторонам, словно боялся, что из темноты появятся еще люди. В его воспаленных глазах явно читался страх. Что же с ним сделали, раз довели до такого состояния. Я сунул пистолет за пояс и собрался вести брата Лены к выходу, но тот ловко вывернулся из-под руки своей сестры, дотянулся до моего «викинга», выхватил его, одним движением снял с предохранителя и навел мне в лицо.

Ствол слегка подрагивал. Спустя секунду девушка схватилась за шею и медленно опустилась на бетонный пол. Я покрутил головой по сторонам, но света от лампочки было слишком мало, чтобы увидеть, что находится дальше центра комнаты. Но ведь здесь не было других людей. Владимир откинул волосы с лица.

– Это все он устроил, капитан, не верьте ему, – проговорил он. Я стоял молча, поглядывая то на Борисова, то на Воронкова. Капитан не сводил глаз с Владимира. Лена, подрагивая, лежала на полу подвала. – Его нужно остановить.

– Тебе нужно успокоиться, – произнес Борисов. Может, он считал Владимира психом и не хотел его провоцировать? У меня уже возникло желание поскорее избавиться от неожиданно воскресшего брата Лены.

– Я спокоен, – ровным голосом сказал Владимир. Он сделал шаг назад, поближе к сестре, продолжая держать меня на прицеле. Я пожалел, что не обзавелся еще одним пистолетом. Так я мог бы сделать хоть что-то, а не просто смотреть по сторонам. Парень наклонился к своей сестре, коснулся ее шеи: – Она еще жива! – Снова оружие нацелено на меня. Просто трагикомедия какая-то. Капитан напряжен, но его оружие немного опущено – он ждет целей из любого угла.

Что-то выпало из руки Владимира и, сверкнув в свете лампы, звонко ударилось о пол. Даже догадываться было уже поздно – все решено и почти кончено. Из темноты с разных сторон, почти одновременно, шагнули три фигуры, до этого момента удачно скрытые тенью, вооруженные короткоствольными автоматами. Владимир отошел от сестры и приблизился к капитану Борисову.

– Вам надо было всего лишь поверить мне, – он притворно сочувственно сжал губы. В этот момент они с сестрой были очень похожи. – Мне очень жаль, – Владимир навел мой пистолет на капитана. – Правда, жаль.

Не успело затихнуть эхо, а тело капитана Борисова уже покоилось на полу, возле стула, где еще недавно сидел Владимир. Теперь я остался один. Парень приблизился ко мне. По крайней мере, на его лице не играла злодейская ухмылка, что отличало его от матерых кинозлодеев.

– Тебе придется чуточку хуже, сосед. Тебе предстоит стать предателем. – Он похлопал меня по плечу, я успел заметить, что на его правой руке на самом деле пара пальцев не имеет конечной фаланги. – Ах, мелочи, все это легко восстановить с нашими технологиями. – Затем он взмахнул рукой, я ощутил острую боль и погрузился во тьму.

Короткий, но очень яркий сон привиделся мне. Яркое солнце поднималось над небольшим аккуратным поселком. Небо из темно-синего становилось сперва нежно-розовым, затем все более и более ярким, пока наконец не начинало слепить. Я опустил глаза к земле, но не увидел ног, словно меня там и не было. Интересно, я жив или нет? Один раз кольнуло затылок. Наверное, жив. Ослепительный свет исходил уже не от солнца – оно было затянуто клубами дыма – полыхал сам поселок. Огонь пожирал крыши домов, вылезал из разбитых окон. Дома складывались и прогорали, а пламя разгоралось еще сильнее. Оно уже обжигало лицо. Я попробовал пошевелиться, уже догадываясь, что это лишь сон, но, как это обычно бывало, сопротивление было слишком сильным.