– Неа, я больше по заграницам как-то. Хотите попробовать?

– За границу?

– Погадать!

– А, давайте!

Антон взял свою чашку, несколько мгновений покрутил ее в руках и, резко перевернув на блюдце, посмотрел в синие глаза:

– Теперь вы.

– Там кофе.

– По правилам надо допить, если хотите правдивый ответ.

Маша залпом опрокинула в себя оставшиеся несколько глотков, в точности повторила манипуляции Антона и вопросительно подняла взгляд:

– Что дальше?

– Думайте о том, что вас больше всего тревожит. Только чашку не отпускайте.

Маша задумалась. Что ее сейчас тревожит? Сука Шакалов! Но это все мелочи… Сердце зашлось, ведь как-то нечаянно Маша про Антоново вспомнила, а там прошлое ее, там Юра… Она взглянула на сидящего напротив мужчину и выпалила:

– Замуж выйду?

Антон оторопело посмотрел на нее.

– Реально, беспокоит? Молодую, симпатичную, с жильем и хорошей работой? Тут, не гадая, можно сказать – без проблем! Стоит только захотеть. Другое дело – хотите ли вы этого.

Маша смущенно потупилась, а в голове все еще звучал его голос: «Хотите ли?» Действительно, а нужен ли ей кто-то еще в их маленьком с сыном мирке? Чужой мужчина никогда не сможет заменить Олежке отца. Тем более что ее сын не совсем обычный ребенок. Олег… Вот, что ее беспокоит!

Размышления прервал уже привычный баритон:

– Думаю, можно смотреть.

Антон перевернул свою чашку и стал увлеченно разглядывать дно.

– Что у вас? – поинтересовалась Маша.

– Кхм, много кривых линий. Это означает, что в моем окружении полчища врагов. В общем-то, неудивительно… А у вас что?

Антон приподнялся и заглянул в кружку. Молнией пронеслись обрывки воспоминаний из далекого детства. Тогда его бабка, которую одни называли ведуньей, а другие – ведьмой, гадала какой-то женщине, приехавшей издалека. Пятилетний Антон бегал за удравшим поросенком и сунул любопытный нос в чашку бабкиной гостьи. Там он увидел точно такой же рисунок, что теперь красовался у Маши. Женщина та, вся в слезах, очень скоро уехала, а бабушка еще долго что-то шептала про проклятие и охала, потряхивая седой головой.

– Если честно, не помню, что это значит, – поежившись, соврал Антон.

Маша нахмурилась и скептически изогнула аккуратную бровь:

– Зачем тогда гадать предлагали? Думаю, ваша одежда уже высохла.

– Конечно, – прищурился Антон, – если вы запустили стиральную машину. А я, признаться, этого не помню…

– В смысле? Вы же сами клали туда свои вещи!

– Клал. Но я, простите, не привык хозяйничать в гостях. А потом вы со своим кофе… А я последний раз вчера ел. Кстати, где мороженое?

– Мороженое Олег съел, если вы забыли! Тоже мне – еда. И не надо так смотреть, у меня не ресторан.

Антон удивленно уставился на Машу, пять минут назад бывшую премилой особой, а теперь вдруг выпустившей коготки.

– Я за вашим ребенком не следил, потому что к обязанностям няни приступаю только с завтрашнего дня, согласно нашей договоренности. Или уже не приступаю? Мне, знаете ли, истеричных дамочек по жизни и без вас хватает! – он закипал, хотя прекрасно понимал, что сейчас собственноручно пилит сук, на котором так удачно примостился.

– Вы не уйдете, – уверенно заявила Маша.

– С чего это вдруг?

– А вы бы не пришли тогда. Или хотите сказать, что не могли позволить себе просто зайти в ближайший бутик и купить новую одежду? Не знаю, что там у вас стряслось, но черта с два вы откажетесь сидеть с моим сыном!

Антон исподлобья взглянул на диктующую свои условия девицу и задумался: «Вот ведь послал боженька умную бабу! Нет, чтоб дурочку какую-нибудь. А у этой, как будто яйца стальные под цветастой юбкой. И права ж, зараза! За исключением того, что я теперь себе только кроссовки «Абидабас» могу позволить купить у корейцев на рынке… Вот влип, блин».