«Боже, откуда этот мотив!»

Два раза звонила мама. Говорила, что она сейчас в Бари, на родине Николая Угодника («На какой родине, мама?») и только что поклонялась его мощам, а вот прямо сейчас стоит возле православной церкви и смотрит на его памятник. У Николая в одной руке поднятый меч, похожий на скипетр, а другой – такой маленький русский храм. Ей сказали, что это Никола Можайский из Третьяковки, но она прослушала, кто автор скульптуры. Просила посмотреть в интернете, а потом ей перезвонить, потому что все говорят, что это просто маленький Церетели. Как там мои цветы? Веточка, очень тебя прошу, опрыскивай фаленопсис и не перезаливай фуксию! Лучше тоже понемногу опрыскивай. Ну, целую! У тебя всё нормально? Приеду, всё расскажу. Всё, бежим на автобус. Здесь так жарко…

Потом она снова позвонила, сообщив, что не может быть, чтобы это был Церетели, потому что слишком маленький. И ещё просила положить денег на телефон, боится, что её отключат и она не сможет напомнить, что приедет во вторник в девять. Но она ещё перезвонит и напомнит. Учти, что вода в поддоне под фиалкой не должна застаиваться, а если поедешь на дачу… а ты съезди, пожалуйста, там уже тепло!.. откопай, пожалуйста, розы. Ключи, как всегда, у соседки Тамары Валентиновны, я ей звонила, она там уже неделю, у неё родился внук, назвали Кирюсиком, в честь прадеда Кира, посла в Корее. Ну, крепко-крепко целую, хорошо высыпайся, а то мы из-за этих автобусов плохо спим, потому что в автобусе хорошо высыпаемся.

Звонила не только мама. Коммерческий директор прорезался из какого-то ресторана и просил зарезервировать рекламную полосу под встроенный пылесос – вернулся старый рекламодатель. А Сима, её выпускающий редактор, высокая амбициозная дама с высшим полиграфическим образованием и выправленной осанкой, звонила из-за такой сущей ерунды, что и ребенку стало понятно – опять напоминает про колонку главного редактора. Колонка главного редактора – это раз в месяц быть проклятой и убитой. Двенадцать колонок в год. Двенадцать прикладываний головой об стол. На столе уже выбоина. Почему другие пишут такую ерунду километрами, а ей непременно нужно найти идею? Какие могут быть идеи в конце апреля? «Мойте рамы, и пусть надоевший вид вашей спальни пробудит в вас желание выброситься из окна». «Выбирая лёгкие летние занавески, нужно помнить, что их лёгкая воздушная ткань, в отличие от тяжёлых и плотных зимних штор, будет только способствовать безопасному прохождению взрывной волны за пределы вашего обновлённого интерьера». Газпром, дай денег!

Полиграфистка Сима давно уже порывалась предложить свои собственные тексты и мечтала когда-нибудь это право получить. Ну-ну. У каждого своего мечта. Мечта пионера повязать галстук Ленину. С другой стороны, и технический отдел перед сдачей номера тоже не обязан уходить в аврал на всю ночь. Как бы это ни возбуждало Симу. И она представила, как Сима с выправленной фигурой подсаживается то к одному, то к другому верстальщику, принимает журнальные полосы, делает выносы на обложку, но чаще всего над кем-то просто стоит, склоняясь к самому монитору, и все видят, что какой сутулой была, такой и осталась. Конечно, и сами компьютерщики ещё делают всё, чтобы каждая женщина, заходя на их территорию, вся невольно ссутуливалась и смотрела в пол. То повесят на самом видном месте большой красный «серп и молот», а под ним, мелким шрифтом, подпись, которую нельзя разобрать, если только не подойти очень близко: «За что враги родной СССР боятся? / Серпом по пенису и молотом по яйцам!» То начнут всем отделом изучать японские дни недели: getsuyobi, kayobi, suiyobi, mokuyobi и так далее, развешивая по стенам листочки на память. Это чтобы не забыть. Потому что каждая девушка в редакции зашифрована своим днём. Лучше туда не заходить.