— Это не красивая история, Марк, а свершившийся факт. У нас будет ребенок — это ли не чудо? После всего, через что мы прошли? Когда уже не надеялись? — пылко произносит Ирма. — Все проблемы меркнут, становятся ничтожными. Только это теперь важно! Ну сходили мы налево... Интрижки... они ничего не значат. Эти мальчики и девочки — мимолетное увлечение; дофамины, ударившие в голову. Завтра мы даже не вспомним их имена!

После этой речи, удивительным образом сочетающей в себе небесные чудеса и мимолетные интрижки, задаю вопрос, который просится сам собой:

— И сколько их, Ирма? Этих мальчиков, чьи имена ты даже не помнишь?

— Я выражалась образно, Марк! — с недовольством отвечает она. Но ее взгляд ускользает...

— Ирма, — кровь ударяет в виски. Взяв жену за локоть, подвигаю к себе.

— Отпусти! — дергается она, но из моей хватки ей не вырваться! И в глаза взглянуть придется!

— Ты уверена, что это мой ребенок?! — цежу, когда мы все-таки встречаемся взглядами.

— Твой вопрос оскорбителен! — уязвлено восклицает она.

— А по-моему он вполне закономерен. Не понятно только, почему ты с ответом медлишь?! — высказываю с подозрением.

— Твой, Марк! Конечно, твой! — кричит с обидой Ирма. — Доволен?! — гневно бросает, потирая локоть.

— Мы это проверим, — отпускаю ее. — Как только родишь.

— Проверяй! Только всю жизнь будешь потом за это извиняться! — угрожающе обещает она.

— Не сомневаюсь, что ты сделаешь меня виноватым. Но Амалия сказала мне, что измена была далеко не первой...

— Веришь ей? — возмущенно перебивает меня Ирма. — Той, которая с удовольствием заняла бы мое место? Мы с ней разругались, Марк! Если бы существовал еще какой-нибудь компромат, хотя бы мало-мальски порочащий меня, Амалия непременно бы тебе его показала!

— Поэтому я спрашиваю у тебя, Ирма. Чтобы не верить чужим словам. А ты пытаешься уйти от ответа.

— Марк, я тебе клянусь! — вскинув руки, жена прикладывает ладонь к груди. — Это случилось один раз! Один! Полгода назад. У меня была такая апатия. Все так давило... так угнетало. После этого... я никогда больше... Клянусь!

Я слушаю жену и не представляю, как мы смогли до этого докатиться...

Когда-то я был безумно влюблен в Ирму. В сногсшибательную, дерзкую, знающую себе цену девчонку, но в тоже время ранимую, очень ранимую. Чем больнее ей было, тем толще становилась ее броня.

Ирме было восемнадцать, когда мы начали встречаться, мне — двадцать один. При этом знали мы друг друга чуть ли не с пеленок. Наши отцы дружили с самой школы. Мы росли вместе, рядом друг с другом становились взрослыми людьми... и менялись, неизбежно менялись. Моей девчонки больше нет. Я не вижу ее в Ирме, не чувствую. Может быть, случись беременность вовремя, сейчас мы были бы совсем другими людьми. Она была бы другой. А теперь... теперь я не люблю жену, но несу ответственность за нее.

— Я тебя не брошу, Ирма. Но просить измену я не готов, — произношу вслух.

— Что? — хмурится жена. — Что ты имеешь в виду? Как себе это представляешь?

— Сам пока не понимаю, — покачиваю головой.

— Ты точно так же изменил мне! — в жене бурлит неистовое возмущение. — С этой шалавой!

— Прекрати разводить грязь! — не могу больше слушать оскорбления, которыми она так и сыплет.

— Я развожу грязь?! — еще сильнее распаляется Ирма. — Да это ты по уши тут измарался! А кто по-твоему эта девка?! Кто ложится под первого встречного? Она что с тобой за красивые глаза пошла? Не будь глупцом! Ты кошелек на ножках для таких девочек-припевочек! Она глазками глупо хлопает, пока тебя ублажает, а сама в уме просчитывает на сколько постаралась! Тебя же все знают, Марк!