Мой главный секрет.

Мы не виделись с четырнадцати лет, но уже не первый год мечтаем, что как только я закончу бакалавриат, рванем в Азию и затеряемся там среди гор, покрытых чайными плантациями и кокосовых пальм. Начнём нормальную жизнь там, где нас никто не знает и слышно океанский бриз.

Даже сейчас при этих мыслях по моей коже пробегает лёгкий холодок.

Кажется, к плану Б придётся прибегнуть чуть раньше ожидаемого, пока он ещё полностью не готов.

Мы с Сарой накопили только на первую часть, которая называется "побег из дома".

Нет, я знала, что мой дядя та ещё мразь, но даже не представляла, насколько.

Снова бросает в жар, когда я вспоминаю глаза того самого бугая по имени Дмитрий Покровский. Затем по телу пробегает дрожь.

"Бежать!" - остаётся в сознании и я вставляю симку в телефон.

Не обращая внимания на пришедшие сообщения, пишу Саре, что произошло ЧП и сегодня ночью я заеду на вокзал.

Там у нас арендована ячейка, в которой мы храним все необходимое для поездки.

Дядя все также держит мой паспорт при себе, но Саре удалось по доверенности сделать копию.

Теперь мне нужно выехать.

В спешке собираю сумку и кидаю туда самое необходимое плюс наличку. Карты и телефон брать не имеет никакого смысла, так меня легко выследить.

Одеваюсь как на теннис, но в рюкзак запихиваю неприметную одежду вместо сменки и спортинвентаря.

На выходе говорю прислуге куда я.

Несколько мгновений моё сердце как бешеное колотится о ребра, пока я пересекаю подьездную дорожку.

Я знаю, он там.

Дядя видит каждый мой шаг, провожает меня напряженным и заинтересованным взглядом.

Готова покаяться, ему нравится контролировать. Думать, что он имеет права на мою жизнь.

Мне кажется, ему будет одиноко в этом доме, когда я навсегда его покину.

И даже деньги не окупят всего.

Осталось всего ничего.

Нога подворачивается и я едва не оседаю в грязь.

Аккуратно опускаюсь на колени и затягиваю шнурки, пытаясь не выдать того как мне неспокойно.

Наконец в отражение в луже вижу как в окне задергивается занавеска.

Все, он ушёл.

Поверил.

Выдыхаю и встаю на ноги.

Он даже не подозревает, что я могу сопротивляться. Годы моей искусно сыгранной покорности все это время работали мне на руку.

Поднимаюсь и спокойно заворачиваю за угол, не обращая внимания на боль в лодыжке и, миновав зону видимости, припускаю вперёд как заправская спортсменка.

У меня ровно двадцать минут до того как охранник корта не отчитается дяде, что я все ещё не на месте.

У нас с ним все так: видимость нормальности.

Лодыжки дико болит. Дыхание сбивается.

Бегу как бешеная.

В четыре двадцать отходит автобус до города.

Он идёт прямиком до вокзала, где у нас с Сарой ячейка, оттуда я сажусь на поезд до соседнего государства. На границе мы с подругой обязаны пересечься.

Все. Успела!

Двери только что хлопнули за моей спиной.

Осталось только проверить, такая ли акула мой дядя, как он сам себя представляет.

Поездка проходит нервно.

Натягиваю капюшон так, что видно только губы и кончик носа. Я знаю, что история гибели моих родителей прогремела уже очень давно, но не могу отделаться от ощущения, что все во мне узнают ту странную студентку, которая ни с кем не разговаривает. Все кто имеет ко мне отношение, знают, что меня тайно пасет охрана.

На моих родителей было совершено вооружённое нападение и я все ещё официально числюсь как участница программы по защите свидетелей.

Но за годы их бдительность ослабла.

Может быть то, что наплел про криминальные связи моего отца дядя, даже для правоохранителей потеряло интерес?

Выпрыгиваю на вокзале и мчусь в здание, опасаясь попасть в объективы камер слежения.