— Ты бы ещё в рупор прокричала, – укоряю Ожерельеву, которая машет рукой на меня, как на надоедливую муху.

— Отстань! Уже за подругу порадоваться нельзя, – голубые глаза блестят, как брильянты, когда она понижает голос. - Представь, если у Русланчика будут такие же глаза, как у Давида. Это же отвал всего! - спохватившись, подруга добавляет: – А с твоими зелеными, так вообще – Ален Делон!

Бровь ползет вверх, и я приглушенно смеюсь.

– А разве у Алена Делона не голубые глаза?

Анька, нисколько не смущаясь, улыбается так, что виднеется небольшой камушек на одном из резцов.

– Да какая разница?

Я забываю обо всем буквально по щелчку пальцев, когда на пороге зала появляется Давид. Сердце тут же подскакивает, как ненормальное, к горлу. По коже разливается тепло, щеки обдает алым жаром. Скучала… Как же я без него была все эти полгода?! Теперь только одна мысль о том, что мы могли никогда больше не встретиться, причиняет острую, почти непереносимую боль в левом подреберье. Глаз нервно дергается, когда рядом с Садулаевым появляется Камилла в строгом классическом костюме. На переносице у блондинки сидят модные имиджевые очки в черепаховой оправе.

– Ну, ты глянь, как собачонка, – бурчит Анька. - У нее немецкий в совершенстве. Блин, надо было и мне предложить свою кандидатуру, - пихает локтем Ожерельева, уничтожающе сверля взглядом невесту Давида. – Может, эту бы поменьше видели.

Благодарно сжимаю прохладные пальцы Аньки. Если бы она только знала, что для меня значит ее поддержка!

– Я не знала, что ты полиглот, – удивляюсь, глядя на подругу.

Почему-то я всегда считала, что у нее ветер в голове, а тут такое.

– Ага, - совершенно спокойно откликается Ожерельева. - Только вот единственный язык, который приходит на ум при взгляде на эту парочку — это русский, матерный.

– Сотникова!

Вздрагиваю и поспешно поворачиваюсь на оклик. Садулаев стоит один, без своей крикливой пиявки. На подбородке Давида синеет небольшая щетина. Пальцы так и чешутся от желания притронуться к ней. Стремление такое сильное, что я крепче сжимаю их в кулак. Давид смурно смотрит прямо на меня из-под бровей, даже не замечая Аньку. Спустя мгновение, резко указывает головой в сторону кабинета рекламного отдела и, не дожидаясь меня, направляется в помещение.

– Ой-ей, вот это взгляд, – щебечет над ухом подруга. - Вы там хоть это… дверь, что ли, на замок закройте.

Кручу пальцем у виска и грубовато выдаю:

– Дурная!

Всего минута уходит на то, чтобы добраться до кабинета и переступить порог рекламного отдела. На лице играет улыбка, когда я смотрю на широкую мощную спину Садулаева, обтянутую черной рубашкой. Это длится ровно до того момента, пока он не оборачивается ко мне, и я с ужасом замечаю в его руках… снимок УЗИ. Тот самый, который хотела показать Аньке, но, заработавшись, бросила в папку с документами возле своего компьютера.

Уголок снимка УЗИ провокационно выглядывает прямо из-под сводок, которые я набросала от руки простой, синей, гелиевой ручкой.

Всю неделю я занималась, собственно, тем, для чего Салулаев и привез меня в Анапу – разрабатывала схему привлечения клиентской базы из северных регионов. Гордилась еще собой, что так все слаженно пошло, как по маслу. Вот дура! Так проколоться на ровном месте - это, несомненно, талант.
Давид хмурится, рассматривая таблицы анализов. В особенности, рекламы, каналы непрямого воздействия и удержания клиентов. Все, что я могу сделать, так это с замиранием сердца, смотреть на выглядывающий уличающий меня во всем уголок фото УЗИ.

— А это что?

Девочки, я подала заявку. в скором времени администраторы должны одобрить И книга появится в продаже ) не выкидывайте из библиотеки книгу и вам придёт уведомление о начале продаж. С обнимаю ваша Элли!