— Да. Пойдем одеваться и завтракать. Голенькими ходить нельзя, — подхватываю крошку и иду к чемодану. Достаю ее любимый костюм и наряжаю.

— Это нам? — показывает пальцем на платья и я захожу с ней в кухню.

— Да, сегодня пойдем знакомиться с новыми людьми. Это родители дяди Макара. Как он тебе? — сажаю крошку за стол, а сама начинаю доставать из холодильника контейнер с кашей. Ставлю в микроволновку и разогреваю.

— Холоший. Это он мне столько иглушек купил? — перевожу взгляд на Милу и она улыбается. — Да? Он?

— Да. Мы пока у него побудем. А потом поедем к себе. Хорошо? —

— Холошо. А папа? — спрашивает Мила и сердце сжимается.

Он хоть и не причиняет мне боли при ребенке. Но и любви к ней никогда не выказывает. Все время, пока мы жили с ним, он лишь смотрел на Милу. Но ни разу не брал на руки и не говорил.

— Он теперь живет в другом месте от нас. Так будет правильно, — отворачиваюсь и достаю кашу.

Ставлю перед ней тарелку и она хватает меня за руку.

— Я с тобой буду. И дядей Макалом.

Хватает ложку и начинает есть кашу. И в дверь опять кто-то звонит. Я выхожу в коридор и открываю ее. Может там опять курьеры? Но замираю и напрягаюсь.

Там Костя...

Я замираю. Это нереально странное чувство. Убойный коктейль из страха, неприязни и жуткого стыда. Потому что Костя сейчас сканирует своим взглядом таким холодным и злым, что внутри все сжимается. Хочется защититься от него.

Смотрю и даже сдвинуться с места не могу. Все словно льдом сковывает, будто меня в морозилку помещают. И все это из-за него...

— Что... Что ты тут делаешь? — спрашиваю у него, — Ты должен вечером приехать. Не сейчас, — отвечаю, а он просто отталкивает меня и я едва успеваю закрыть дверь в кухню.

Он тянет меня на себя и прижимает к стене, зажимая горло. Все происходит за секунду. И внутри все сжимается от страха. Костя делает это неприятно, больно и реально перекрывает кислород.

— Где бумаги? — шепчет, прижимает себя ко мне, а горло начинает жечь.

— Их тут нет. Они у родителей в доме, — тихо со скрипом отвечаю, но он сжимает сильнее.

Я хватаюсь за его руку и впиваюсь ногтями. Судорожно мысли бегают в голове, а он не двигается, будто и правда хочет придушить. Начинаю задирать ноги, чтобы оттолкнуть, но все выходит как-то неловко. Не мо нему. Паника. Меня начинает охватывать дикая паника.

Но он резко отстраняется и ухмыляется.

— Тогда сходи, познакомься.

И просто выходит. Я следом закрываю за ним дверь и меня начинает трясти. Так сильно, что руки буквально трясутся. Иду к зеркалу и вижу красные следы на шее. Зачем он приходил? И как мне теперь быть?

А если у меня вообще не получится достать, то что тогда? Он меня в могилу, а Милу в детский дом? Просто потому что я не нужна? Я смотрю на свое отражение в зеркале и мерзко. Закрываю глаза и дышу. Стараюсь успокоиться. Мне нельзя показываться в таком виде перед ребенком. Я просто не смогу нормально объяснить откуда эти следы. Иду в ванную комнату и включаю горячую воду. Начинаю тереть место где саднит, но я лишь делаю хуже. Место печет, жжет, а горло горит.

И как мне идти в этом красивом платье? Мне хочется сделать приятное Макару. Он так старается, хочет помочь избавится от Кости. Рискует многим... А я...

А я должна признаться. И сделаю это прямо сегодня вечером.

Иду в комнату, достаю там свитер, но убираю, на улице не настолько холодно. Поэтому на глаза попадается бежевый, атласный платок и в голове созревает план. Можно его повесить на шею и пойти в том платье. Никто не будет видеть красных отметин, особенно после того, как я их замаскирую. Возвращаюсь к малышке и она доедает свою кашу. Как только завтрак был закончен. Я решаю пойти начать сборы. Времени еще было предостаточно, но лучше быть готовой заранее.