Выхожу. Холодно, пасмурно, все серо и убого. Несколько покосившихся домишек – вот и вся улица, где живут родители Вики. У калитки проведен звонок. Звоню. Жду. Долго жду и упорно звоню. Уже весь продрог в левайсах и мокасинах.

            Наконец, слышится лай собаки с соседнего участка, а затем чапанье галош по раскисшей глине, и калитка со скрипом открывается.

            - Что надо?! – прищуривается на меня пожилая женщина в ватнике и платке.

            - Марина Аркадьевна?! – нацепляю я на морду самое очаровательно выражение, которое действует абсолютно на всех представительниц женского пола, от восемнадцати и до восьмидесяти лет.

            Бабка смущается, хлопает белесыми ресницами. Я же говорил, что действует!

            - Я – Рустам Громов. Звонил вам днем.

            - Угу. Точно. – кивает хозяйка избушки, с интересом обсматривает меня с головы до ног, заглядывает мне за спину, оценивающе глядит на «дьябло», хмыкает, качает головой, и только потом указывает на дом, посторонясь: - Ну заходи, коль приехал.

            ***

            РУСТАМ ГРОМОВ

            - Небось и впрямь нашей Вике детев организовал! – хмыкает Марина Аркадьевна, - Ты глянь-ка Витя, какой постреленок путь проделал, чтобы нас отыскать!

            Хм… постреленок? Это она меня так назвала?! Ну и словечко… такое чувство, что в век девятнадцатый попал.

            В родовом «поместье» Кудряшкиных царит чистота и убогость. Видно, что Марина Аркадьевна прекрасная хозяйка, но вот денег совсем у них в обрез. Но мне это только на руку!

            Старый ковер на стене, потертый оббитый красным бархатом диван, подле еще один, неожиданно новая плазма с небольшой диагональю. Не самой дорогой фирмы, но все же висит на противоположной от ковра стене. Видны упаковки лекарств, тонометр, в корзинке вязание, а с печи, развалившись, почти как человек, одним желтым глазом глядит на меня огромный черный кошак.

            - Чем вы болеете, Виктор Петрович? – стараюсь я понравится будущему тестю.

            - Цирроз у меня, сынок, а еще астма проклятая! Вот, пил-курил, а теперь на старости лет расплачиваюсь… ты если куришь – бросай это дело! – начинает кашлять бедолага.

            Будущая теща тут же бросается к мужу. Брызгает ему в горло ингалятором. Баллончик пустеет на «полупшике».

            - Закончился, проклятущий! – озабоченно качает головой Марина Аркадьевна, тут же идет вскрывает новый флакон. – Стоит безбожных денег, а кончается, будто водичка там, а не лекарство! - Если бы не Виконька, девонька наша, совсем бы отец загнулся… наших пенсий ни на что не хватает… - горько вздыхает будущая теща.

            Мне становится не по себе. Даже не думал, что в таком ужасе и нищете люди живут… Мне стыдно, что ничего не привез старикам с собой. Даже не подумал. Но у меня есть наличка. Оставлю деньгами, они им больше пригодятся.

            - А Вика, коза-дранная, взяла и забрюхатилась! – отцу становится получше, и он продолжает разговор. – Вот только про тебя разговору не шло! Другого батю наших внуков предъявляла.

            - Мы… это, поссорились с ней в то время! – выкручиваюсь я.

            - Мы как узнали, чуть заживо ее не закопали! Отец больной, а она еще два рта собралась привести на свет божий! Но она быстро отбрехалась, что сынок проректорский ей мальчишек заделал!

            - Что?! Сын проректорский?! Веник?! – усмехаюсь я. – Это он-то сын проректорский?! Первый раз такое слышу.

            - Да, он, и чтобы значит, проблему эту деликатную загладить, он нашу Вику взял взамуж, да еще в Америку всамдельнушную увез! Вика нам оттуда хорошо присылала…