Я сделала еще глоток пива и пробежала взглядом набережную, насколько хватало глаз. С моего места не был виден морской терминал, но я знала, что если проехать дальше по дороге, то упрешься в небольшой участок кругового движения, расположенный прямо перед ним. Казалось, дорогу специально спроектировали для того, чтобы дать любому покидающему остров возможность передумать. В любой момент можно сделать удобный маневр и крутануться, не пересекая въездные ворота, не отрезая себе путь назад. Всегда оставалась возможность притвориться, что ты и не думал уезжать, а просто пробовал желание на вкус, ведь остров всегда готов принять обратно оступившихся, своих детей, сделавших однажды неправильный выбор. «Разве можно желать уехать отсюда?»

От размышлений меня отвлек звук отворяемой двери. В бар вошел молодой человек, чье лицо я не узнала, и потому вновь отвернулась к окну, отдавшись мыслям о прошлом, теперь уже разбавленным новыми подробностями жизни моей подруги. Ее жизни без меня. Она встречалась со своим учеником, дружила с Соней Мэтьюз, которая в старших классах подпускала к себе лишь узкий круг избранных. Что еще я узнаю о Фрейе и как долго ее детский образ останется неизменным?

Мои мысли прервал неуверенный оклик:

– Эмма? – Я удивленно повернулась. – Это и правда ты, – произнес парень и подошел ближе. Что-то очень теплое вдруг вспыхнуло у меня внутри, и я вскрикнула от удивления, узнав младшего брата Фрейи.

– Джошуа, это ты? Я ни за что бы тебя не узнала.

– А я тебя сразу узнал, – проговорил он, стараясь скрыть смущение.

– Бог мой, ты стал таким… мужественным! – Я вскочила со стула и, обняв его, отступила на шаг. – Тебе уже сколько?

– Двадцать семь, – рассмеялся он и расправил плечи, обтянутые кожаной мотоциклетной курткой.

– Двадцать семь, – прошептала я изумленно. – Когда мы виделись последний раз, тебе было…

– На десять лет меньше.

– Неудивительно, что я тебя не узнала! Но потрепать тебя я все еще могу, – засмеялась я и схватила его за щеки обеими руками. Ощущение оказалось совсем не тем, которого я ждала: под пальцами отзывались стальные скулы с упругой щетиной. Я поспешила убрать руки и в который раз осознала ту пропасть лет, что разделяла меня и всех, кого я когда-то так хорошо знала. – Прости, я так уставилась на тебя, это просто неприлично! Ты работаешь?

– Да, в «Нолане», продаю колеса, шлемы и всякое такое. А у тебя теперь лондонский акцент.

– О нет, правда? – воскликнула я.

– Да, чистая правда, – передразнил он, и мы засмеялись.

– Я тоже работаю в отличном месте, кажется, я и мечтать не могла о чем-то большем. Иногда это даже пугает.

– Ты все-таки приехала, – прервал меня Джош, и я замолчала, не сумев так быстро собраться с мыслями и переключиться. Он смотрел на меня тем же детским бесхитростным взглядом, который я хорошо помнила и от которого в эту минуту сжалось сердце.

Я набрала в легкие побольше воздуха.

– Прости меня, Джош, мне следовало приехать раньше. Мне стыдно, что я не сделала этого сразу, как только все произошло. Я знаю, что была нужна вам, но… так уж вышло.

Он нахмурился, как от сильной боли, и я поняла, что предыдущие реплики имели лишь одну подоплеку, это был просто фон, и, говоря разное, мы думали об одном и том же. Призрак Фрейи стоял между нами, и все, что происходило здесь, на острове, так или иначе связано с ней.

– В Лондоне время идет совсем по-другому, – забормотала я. – Мне казалось, вот я сдам проект – и приеду. Но потом случилось повышение, потом эта конференция в Италии, все время я думала: вот сейчас сяду и закажу билет. Но постоянно что-то мешало. А когда я осознала, что прошло уже четыре месяца… Я ждала слишком долго, я знаю, но время так быстро летит!