Люди уже начинали потихоньку судачить:

– Вы когда-нибудь слышали, чтобы ребенка исключили из детского сада?

– И вдобавок из-за глаз!

– А у нее и вправду очень странный взгляд, у этой девчонки!

– Обе старшие такие умницы, такие милые. А в младшую словно нечистый дух вселился!

Знали ли соседи обстоятельства ее рождения? Клеманс поостереглась расспрашивать их на сей счет. Она предпочитала не ставить под сомнение свое прямое родство с Плектрудой.

И до чего же она была счастлива, что девочка снова при ней! Каждое утро Дени по пути на работу отвозил старших дочерей – одну в школу, другую в детский сад. А Клеманс оставалась дома наедине с самой младшей.

Едва затворив дверь за мужем и детьми, она становилась другой – теперь это была ворожея и колдунья.

– Ну вот, никто нам больше не помешает! Давай преображаться!

И она преображалась в полном смысле этого слова: не только сбрасывая повседневную одежду и кутаясь в роскошные ткани, наподобие восточной царицы, но меняя самую свою сущность: миг назад всего лишь скромная мать семейства, она оборачивалась таинственным сказочным существом, чародейкой, наделенной безграничной властью.

Под пристальным взглядом ребенка двадцативосьмилетняя женщина воскрешала в себе юную фею и древнюю ведунью, затаившихся до поры до времени.

Раздев малышку, Клеманс наряжала ее в пышное бальное платьице, купленное тайком от домашних. Брала девочку за руку и вела к большому зеркалу:

– Видишь, какие мы с тобой красивые?

И Плектруда упоенно вздыхала.

Потом Клеманс начинала танцевать, чаруя свою трехлетнюю дочку, и та с восторгом подражала ей. Клеманс придерживала ее за пальчики, внезапно подхватывала на руки и кружила, кружила в воздухе.

Плектруда визжала от радости. Зная порядок священнодействия, она командовала:

– А теперь смотреть сокровища!

– Какие еще сокровища? – с притворным удивлением спрашивала Клеманс.

– Сокровища принцессы.

«Сокровищами принцессы» назывались разные предметы, которые они отобрали как самые изысканные, самые прекрасные, самые удивительные и редкостные – словом, достойные восхищения столь высокой особы.

На восточном ковре в гостиной Клеманс раскладывала свои старые украшения, турецкие башмачки из пунцового бархата, которые она и надела-то всего один раз, маленький лорнет в золоченой оправе в стиле «ар-нуво», серебряный портсигар, арабский латунный кувшин, инкрустированный фальшивыми, но великолепно играющими камешками, белые кружевные перчатки, пластмассовые разноцветные перстни, купленные в уличном автомате, позолоченную картонную корону с праздника Богоявления.

Таким образом, перед ними собиралась целая груда чудеснейших предметов: стоило прищуриться, и они выглядели настоящими сокровищами.

Малышка, разинув рот, зачарованно смотрела на эту «пиратскую добычу». Она брала в руки каждую вещь и с благоговением ее разглядывала.

Иногда Клеманс надевала на девочку все свои украшения и бархатные туфельки, затем, протянув ей лорнет, говорила:

– Вот, посмотри, какая ты красивая.

Затаив дыхание, малышка любовалась своим отражением в зеркале: из-под сверкающей мишуры и блестящих висюлек на нее смотрела трехлетняя королева, жрица в пышном убранстве, персидская невеста в день свадьбы, византийская святая с иконы. И в каждом из этих диковинных персонажей она узнавала себя.

Любой сторонний зритель расхохотался бы при виде этой крохи, разубранной, как драгоценный идол. Клеманс улыбалась, но ей и в голову не приходило смеяться: красота девочки завораживала. Плектруда была прекрасна, точно сказочные принцессы на гравюрах старинных книг.

«Нынешние дети не бывают так красивы, – с полным отсутствием логики думала Клеманс, – да и дети былых времен вряд ли могли бы с ней сравниться!»