Страждущая Болгария в чаянии помощи обращала взоры на более благополучные православные страны, прежде всего на быстро набиравшую силу Русскую державу. Впервые иноки Рыльской обители во главе со своим игуменом Григорием пришли на Русь во времена царствования Иоанна IV Грозного (1530–1584) и получили от монарха грамоту на сбор пожертвований по всей Русской земле. Помощь русских братьев оказалась столь щедрой, что впоследствии обитель преподобного Иоанна всякий раз при наступлении нужды направляла своих посланцев на Русь и всегда получала ожидаемое вспомоществование. Болгарский церковный историк архимандрит Нестор (Крыстев) пишет: «Путешествуя по Русским землям, рыльские иноки говорили о порабощенном и угнетенном болгарском народе, о преподобном Иоанне Рыльском и его монастыре. Возвращаясь на Родину и в родную обитель, они рассказывали о России, укрепляли в болгарском народе чувство близости, этнического и языкового родства с его северным покровителем, становясь таким образом провозвестниками и проводниками идеи славянского единства и культурно-религиозной общности. Они вселяли в болгарский народ надежду на то, что Русь придет ему на помощь в деле его освобождения». При этом щедрая российская денежная помощь была, конечно, важна, но еще значимее была шедшая от России поддержка духовная и просветительская, помогавшая стоянию болгар в Православной вере и их национальному самосохранению. Русский ученый академик Н. С. Державин отмечает: «Самое важное, в чем нуждался в это время болгарский народ, – это была материальная и культурная поддержка монастырей, бывших для того времени главными культурно-просветительными очагами. Помимо крупных денежных милостыней на болгарские монастыри и церкви, начиная с XVI века в Болгарию идут из России в большом количестве славяно-российские рукописи и книги, преимущественно культурного характера, не дававшие угаснуть культурно-национальному сознанию болгарского народа и поддерживавшие его грамотность и просвещение. Этот русский книжный фонд являлся богатым вкладом в сокровищницу болгарской национальной культуры и болгарского языка, которым болгарская литература жила, по крайней мере, до середины XIX века. На русском культурном наследии в Болгарии вырастает начиная с конца XVIII века и широкое литературное движение возрождения».

Болгарский народ видел искреннюю любовь Православной Руси, и в нем пробуждались и крепли чаяния того, что Российская держава сумеет освободить Болгарию от иноземного господства. Еще в XV веке болгары стали называть Россию любовно-уважительно «Дядо Иван» (то есть «дедушка Иван»), а в XIX веке болгарские патриоты нарекли русских воинов-освободителей «витязями Севера».

Века под османским игом выковали в болгарском народе добродетели смирения и терпения, прививали такое доселе особо ценимое болгарами качество, как здравый смысл – крайняя осторожность в суждениях и поступках. Народ страдал молча, сжав зубы, чтобы не застонать вслух и тем не навлечь на себя еще горших мучений. Но в XIX веке «нож уже дошел до кости» – терпеть дольше сделалось невозможно.

История подъема и упадка Османского султаната стала такой же, как и у всех колоссальных империй. Сначала – военная энергия и дисциплина, потом создание системы управления захваченными странами. На обоих этих этапах в большей или меньшей степени (в зависимости от религии народа-завоевателя) еще сохраняется чистота нравов. Но в дальнейшем выжимаемые из колоний богатства, подобно болезнетворным бациллам, начинают разлагать верхушку имперского общества, которая впадает в роскошество, разврат и прочие всевозможные пороки. Подобен «оргиастической» Римской империи периода упадка сделался и поздний Османский султанат, отличаясь лишь некоторыми специфическими чертами: гигантские гаремы и роскошные дворцы вельмож, повальная продажность и казнокрадство чиновников, дворцовые заговоры, бунты завистливой столичной черни, слишком обленившейся для того, чтобы работать, но требующей для себя доли роскоши, в которой утопали правители. Признаки близкого крушения султаната не могли укрыться от иностранных наблюдателей: на Западе империю Османов стали называть «больным человеком Европы», западные державы готовились прибрать к рукам ее «наследство», то есть выходящие из-под турецкой власти страны, – если не напрямую в виде колоний, то в качестве «сфер влияния». (Австрийская империя, по сути бывшая столь же больным человеком», как и султанат, тем не менее уже сумела захватить часть Сербии.)