Нам было радостно видеть, с каким интересом читались первые книги, посвящённые жизни и учению старца Паисия. Многие люди с изумлением рассказывали о том, что в этих книгах они находили ответы на мучившие их вопросы, разрешение проблем и утешение в скорбях. Нам было особенно радостно видеть, как люди, далёкие от Церкви, прочитав о старце, становились по-доброму обеспокоены и изменяли свою жизнь. В связи с этим нам часто вспоминались слова церковного песнописца, посвящённые святителю Василию Великому: «Живе́т и уме́рый о Го́споде, живе́т и с н́ами, я́коже глаго́ляй из книг»[2]. В то же время, откликаясь на настойчивые просьбы наших братьев во Христе, мы ощущали необходимость познакомить их со словами старца – словами, которые мы благоговейно записывали с самых первых шагов жизни нашей обители и которые нам самим принесли немалую пользу.

По Промыслу Благого Бога наша монашеская обитель обязана своим существованием старцу Паисию Святогорцу. Именно отец Паисий получил благословение архиерея на основание монастыря, именно он приложил старание к тому, чтобы было найдено место для строительства. В 1966 году, познакомившись с отцом Паисием в больнице, после того как он перенёс операцию на лёгких, мы пришли ему на помощь. С тех пор, будучи нам благодарным всем своим благородным и чутким сердцем, он чувствовал себя нашим старшим братом и говорил, что его долг – «пристроить своих сестёр», – имея в виду основание монастыря.

В октябре 1967 года, когда в монастыре поселились первые сёстры, старец Паисий приехал к нам и два месяца пробыл в общине, помогая налаживать общежительный строй обители. В течение последующих лет, живя на Святой Афонской Горе, старец обычно навещал нас дважды в год, помогая своими богопросвещёнными советами и личным примером духовному становлению как обители в целом, так и отдельно каждой из сестёр. Кроме этого, со Святой Афонской Горы, из этой, как он говорил, «духовной Америки», старец помогал нам своею молитвой и письмами, которые присылал разным сёстрам лично или же всем вместе.

Итак, в 1967 году старец Паисий начал закладывать основы общежительного строя нашего монастыря. Он вникал во все стороны жизни обители – начиная от самых простых, житейских, вплоть до самых серьёзных и духовных. Ему было тогда 43 года, но он уже был мужем совершенным в ме́ру во́зраста исполне́ния Христо́ва (Еф. 4:13). Уже тогда отец Паисий обладал поистине старческой мудростью. С самых первых дней существования монастыря мы относились к его словам как к глаго́лам живота́ ве́чнаго (Ин. 6:68) и осознавали, что они являются теми исходными и непреложными истинами, на которых должна строиться наша повседневная жизнь. Поэтому, боясь забыть то, что говорил старец, мы спешили записывать его слова, с тем чтобы в будущем использовать их как надёжный канон нашей иноческой жизни.

Когда записями заполнились первые тетради, мы очень робко предложили их на суд старца. Почему робко? Потому, что старец всегда подчёркивал важность применения поучений на деле, потому, что он не хотел, чтобы мы лишь накапливали «сырьё», «боеприпасы», не применяя услышанного на практике. Он требовал от нас духовной работы над услышанным или прочитанным. Старец говорил, что в противном случае множество записей и заметок не принесёт нам никакой пользы, подобно тому как множество оружия и боеприпасов не приносит пользы государству, армия которого не обучена и не умеет пользоваться этим арсеналом. Уступая нашим настойчивым просьбам, отец Паисий согласился просматривать наши записи и в случае необходимости (если что-то из его слов было нами недопонято) вносить свои исправления и дополнения.