Мистер Байрон посоветовал удалить Сибуанова, и Закидной прислушался. Мистер Байрон сказал: свободный рынок и честная конкуренция – залог прекрасного будущего. Если кто-то не выдержал конкуренции, значит, бизнес – это не его. Пусть найдёт дело по призванию. Так он станет только счастливее.

Перезвон оранжевого телефона Саня услышал, идя из туалета в кабинет. Он побежал к столу и находу вспомнил, что не застегнул ширинку. Часы показывали 14:03.

– Ну кто ещё?!

– Не кричи. Это я. Взиралов.

– Чего хотел?

– Коня тебе подарить.

– Ещё одного? Не надо.

– Ну как?.. Кони такие классные. Я люблю их.

– А я – нет. Тем паче, что конюшня под завязку.

– Построить тебе новую?

– Себе построй.

– Уже строится.

– Что-то ещё?

– Нет.

– Иди работай, бестолочь! – Саня бросил трубку.

Министр Деревень и Весей А. Взиралов обожал лошадей. Людей он любил меньше, чем этих фыркающих зверей. Он рьяно просил сделать его Министром Деревень и Весей, и Саня по старой дружбе против Диктатора всё подписал. Взиралов сразу принялся разводить лошадей везде, где позволяет природа. Тоже мне, Чингисхан. Будто в Монголии живём. Фермеры жалуются, что пастбищ стало немерено, и кони копытами почву разрушают. А Взиралов только смеётся.

В 16:15 Саня поднёс к уху фиолетовую трубку и набрал номер.

– Чё надо? – сказал Л. Белоовечкин.

– Говорит Президент.

– А, это ты. Привет. Давно не виделись.

– Ты обещал прийти в четверг к четырём. С докладом.

– Я помню.

– Уже четыре-пятнадцать.

– Сегодня же среда.

– Сегодня четверг.

– Да ну? Чёрт! Эта дура, наложница, не передвинула окошко на календаре.

– Ты обалдел? Какая наложница?

– А что? Я хорошо зарабатываю.

– Зарабатывает он… Когда ты поймал последнего взяточника?

– А кого ловить-то? Мы ведь как пришли – всех старых чинуш сослали в шахты, уран кирками добывать. На их место назначили честных, порядочных.

– Честный человек – честен всегда, и взятку не возьмёт, даже если предложат. Получается, стране твоя шобла дармоедов не нужна. Раз взяточников не осталось.

– Э-э-э… Ой, не гунди. Пока был жив Диктатор, мы обещали, что при нас в России появится целое Министерство Борьбы с Коррупцией. Теперь хочешь упразднить его? Представь, как глупо мы будем выглядеть.

– Угу. Так ты зайдёшь?

– Завтра. Или послезавтра. Подумаю. Ну всё, бывай.

Белоовечкин положил трубку.

Белоовечкин и Боров похожи – обоих надо гнать взашей, и обоих непонятно как. Белоовечкин с Закидным ещё дольше, чем Боров, с самого дна нога к ноге поднялись. Он тоже из наших, из правильных. А ведёт себя как свин.

Ва́с бы на урановые шахты сослать, подумал Саня. Выдать полосатые пижамы и пристегнуть к лодыжкам чугунные ядра.

Вообще с наказаниями как-то туговато. По-настоящему наказать можно только старорежимников, поборников диктатуры и вражеских шпионов. Тех трансгендеров, которые сдуру ударили по Сеулу, даже не уволили. Всего лишь отправили на курсы математики за десятый класс. Они же не виноваты, что плохо знают тригонометрию. Такими уродились.

Хотя нет. Ещё отлично удавалось давить внесистемную оппозицию. С этими совсем просто: кто захочет бороться с Партией Честности? Только Партия Лжи. Разве допустимо, чтобы ПЛ восторжествовала над ПЧ? Ни в коем случае.

Завтра или послезавтра, ответил Белоовечкин. Завтра у Сани не получится: в субботу у него пресс-конференция, и в пятницу от петухов до последнего луча он будет учить ответы на вопросы, составленные Министерством Честной Журналистики.

Партия Честности отменила государственный контроль над СМИ, потому что независимая журналистика – неотделимый элемент счастливого будущего страны. Увы, из-за смерти Диктатора и смены курса на либеральную демократию, в России образовалась масса проблем, и решить их с наскока не вышло. Громкие и независимые журналисты кинулись тыкать пальцами, и пришлось закрутить гайки. Все их статьи, заметки и посты плохо влияют на общество: граждане нервничают и голосую за коммунистов, а это – угроза Свободе. Саня утешал себя, говоря: это тоже не навсегда. Когда-нибудь ПЧ разберётся со всеми бедами России, и тогда они позволят журналистам голосить вовсю.