Машина резко вильнула, подпрыгивая на кочках из вывороченного асфальта. Сосновский ухватился за спинку переднего сиденья и сел прямо. Все, стрельба осталась позади.

Снова резкий поворот, и Сосновского бросило на дверь машины.

«Все, теперь пора», –  решил Михаил и навел пистолет на лейтенанта.

Из-за рева двигателя и стука подвески водитель не сразу понял, что случилось за его спиной в кабине. Выстрелив лейтенанту в бок, Сосновский тут же отстранился так, чтобы его не забрызгало кровью, и поднял пистолет. Пуля ударила водителя в затылок, лобовое стекло моментально забрызгало кровью и серым мозговым веществом. Сосновский перегнулся через спинку сиденья и перехватил руль. Постепенно сбавляя скорость, машина покатилась по дороге и вскоре совсем остановилась.

Сосновский выскочил наружу и осмотрелся. Стрельба слышалась не так далеко. Автоматчики охраны скованы боем и скоро здесь не появятся. Но времени все равно мало.

Громкий свист заставил Сосновского повернуть голову. На дорогу выбежали двое мужчин с немецкими автоматами. Один был одет в короткую кожаную потрепанную куртку, на втором –  видавший виды пиджак. Первый остановился в нескольких шагах от Сосновского и крикнул по-русски, стараясь произносить слова как можно четче:

– Двадцать семь, пятнадцать, зеленый трамвай!

– Белая цапля на болоте, –  ответил Сосновский условной фразой.

Мужчины бросились к машине, вытащили убитого лейтенанта на обочину и положили его лицом вниз, поправив пистолет в его руке так, чтобы была видимость, что немец отстреливался до последнего. Они завели машину и направили ее на толстый дуб у самого края дороги. С треском и грохотом смялся от удара капот, из разбитого радиатора ударила струя горячего пара. Тот, что был в пиджаке, вытащил из кармана гранату и сделал знак всем укрыться. Он бросил ее так, чтобы она взорвалась неподалеку от мертвого немецкого лейтенанта. Короткой очередью в заднее стекло второй завершил дело. Теперь ни у кого не возникнет сомнений, что водитель «Мерседеса» был убит сзади партизанской пулей.

– Все, у нас приказ сразу уходить, –  сказал мужчина в кожаной куртке.

– Подождите, небольшой нюанс остался, –  улыбнулся Сосновский, протянул свой пистолет и показал на рукав выше локтя: –  Вскользь, пожалуйста. Я через неделю должен выздороветь.

– Вы уверены? –  серьезно спросил мужчина, беря пистолет и прислушиваясь к автоматной стрельбе на дороге. –  У меня такого приказа не было.

– Это экспромт. Очень нужный сейчас. Поверьте, мне здесь еще работать.

– Хорошо, –  мужчина в кожаной куртке без предупреждения вскинул руку и нажал на курок.

Сосновский вскрикнул вполголоса и зажал рану рукой, чувствуя, как рукав форменного армейского кителя наполняется кровью. Мужчина протянул Михаилу его пистолет и кивнул товарищу. Оба побежали в сторону деревьев.

Автоматная стрельба на дороге уже прекратилась. Сосновский посмотрел вслед убегавшим партизанам, поморщился и пошел к разбитой машине, чтобы лечь неподалеку от мертвого немецкого лейтенанта.

В который уже раз Михаил удивлялся талантам Платова, который умудрялся организовывать такие вот операции в тылу врага. Кто были эти люди, которые устроили в нужном месте в нужное время нападение на конвой мотоциклистов, связали их боем и дали уйти легковой автомашине? И здесь, опять же в условленном месте, пришли на помощь, чтобы инсценировать нападение на Сосновского? Это поможет его внедрению в Праге.

И эти люди не были из пражского подполья. Видимо, у Платова не было надежной группы в Праге, иначе бы он поручил это задание не группе Шелестова, а тем людям. И местному подполью он не доверял, не стал выводить Шелестова на контакты, которые у него наверняка были. Не хотел рисковать группой. А эти, кто помог сейчас, скорее всего, бойцы отряда НКВД, одного из многих в тылу врага, занимающегося сбором разведданных и диверсиями. Они прибыли в назначенное место издалека, может, даже за сотню-другую километров, чтобы помочь своим товарищам и снова исчезнуть. Платову нужна была стопроцентная гарантия, что «нападение» пройдет успешно и Сосновский сможет внедриться в окружение пражского резидента.